Дарья Курдюкова  |
| Красная дорожка уходит в бесконечность. Фото со страницы галереи «Триумф» в Facebook |
Архитектор и художник Александр Бродский – из тех классиков современного искусства, от которых ждут – которых любят – за их неповторимую узнаваемость и которые, оставаясь верными своим мотивам и темам, продолжают удивлять, как будто совершенно к этому не стремясь. «Красная дорожка» – как раз из таких работ.
В вернисажной толпе – словно в метро в час пик, увидеть, что показывают – как пробраться к выходу из вагона. И что же? Вот плита, на ней процарапаны какие-то цифры, какие-то буквицы. За ней другая. Вот бумажный «свиток» с фризом шествующих динозавро- или ящероподобных героев с ассирийскими профилями – шествуют чинно и торжественно, кажется, слышен железный скрип «чешуек» их то ли кожи, то ли доспехов, головы опять-таки демонстрируют эффектные профили, да вдруг кто-то повернулся в фас – и снова все пошли, не нарушая порядка, в никуда. Потом другой фриз, там уже толпа героев ковыляет на костылях. Опять плита с письменами, ведомыми лишь памяти их оставившего. Вот наконец домишко, сколоченный из фанеры, эдакая сценическая коробка в три стены. Внутри ящик с какими-то деталями, в момент неиспользования превращающимися в хлам, столы, один подпирают пожелтевшие журналы, на этом столе витрина, в витрине из любимой Бродским необожженной глины вылеплены дуб и игрушечного размера Пушкин с пером, рукой подпирающий щеку и вперивший взор в телевизор с голыми телами. По стенам дома – наброски, чертежи (архитектурные планы – как планы на жизнь, подумается вскользь), застыл здоровенный комар, отбрасывающий карандашом нарисованную тень. Ах, да-да, «лето красное! любил бы я тебя, Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи», «И с каждой осенью я расцветаю вновь»... Планы, наметки, мысли, обрывки – кусочек, еще кусочек... Бродский будто нарочно не хочет связать их воедино.
Когда спускаешься на другой этаж, под землю, понимаешь, что это неправда. Бродский как архитектор и художник работает с пространством, как мало кто из современников – он умеет сделать так, чтобы инсталляция развивалась и проживалась во времени и пространстве. Это ярмарка тщеславия, а если вспомнить, как он в новой инсталляции оставляет намеки на прежние работы (персонажи с профилями, процарапанные окна были, например, в «Окнах и фабриках» еще в 2009-м, когда на Винзаводе работала галерея Марата Гельмана), можно в шутку сказать, еще и фабрика тщеславия – не в сегодняшнем заезженном смысле, а как извечные качели между планами, амбициями и жизнью, между временем и жизнью как течением времени, между искусством и тем, что «из какого сора...», между памятью общей и осколочками личной памяти каждого. Бродский умеет простые материалы, простые – не вычурные – образы обратить в многослойность – и ассоциативную, и смысловую. Нет теряя при этом цельности метафоры. То, что сейчас в галерее находится под землей, собирает все фрагменты воедино, меняя интонацию. И по-новому звучат слова Сергея Гандлевского из вступительного эссе о том, что Бродский «словно подыгрывает тлену, берет его в соавторы, создавая работы из наглядного библейского праха – необожженной глины – и обрекая их на возвращение в прах чуть ли не на глазах публики». И тот самый комар напоминает слова другого Бродского – «вместо слабых мира этого и сильных – лишь согласное гуденье насекомых»...
Та разрозненность фрагментов, которую видишь при входе, вернисажная публика, галдящая там и удачно, как понимаешь потом, вписывающаяся в инсталляцию, – все тут, внизу, мгновенно затихает. Почти до комка в горле. Красная дорожка – потрепанный жизнью, но не потерявший опрятности коврик – уходит обоими концами в бесконечность (разве что «кивнешь» в зеркало лбом и тогда почувствуешь границы). По двум сторонам от дорожки – кабинки с задернутыми занавесками, из-за которых льется свет (так лился свет в спальном вагоне, и на столе дрожала ложка в чайном стакане в другой работе Бродского – «Дорога», получившей Премию Кандинского-2010). Вы идете по красной дорожке, и ритму движения вторят расставленные у кабинок тапки, простые тапки, какие берут с собой в больницы. Дорога, которой в свое время каждый пойдет на свет... В неизвестном направлении.
