Галина Коваленко
В спектакле «Чеховъ. Чайка» – частичное несовпадение сценического текста с авторским. Фото c сайта www.grodnolyalka.by
Нынешней осенью одновременно прошли международный театральный фестиваль «Балтийский дом» в Петербурге и «Зеркало сцены» в Рязани, на которых были показаны спектакли Олега Жюгжды, главного режиссера Гродненского областного театра кукол из Белоруссии, хорошо известного в Восточной Европе.
В Петербурге театр из Гродно показал спектакль «Чеховъ. Чайка», чья премьера готовилась к 120-летию со дня первой постановки пьесы. В программке создатели напомнили историю провала «Чайки» в Александринском театре и успеха в Художественном, а вынесенная из монолога Треплева фраза «Нужны новые формы…» стала эпиграфом.
Идея поставить «Чайку» с куклами, где есть сюжет театра в театре, плодотворна, подзаголовок «Дачный театр Константина Треплева» раскрывает идеи режиссера, во многом совпадающие с эстетикой постдраматического театра. В постдраматическом театре сценический текст не совпадает с литературным иногда до такой степени, что происходит деконструкция текста, чему зачастую способствует сценография.
В спектакле Олега Жюгжды частичное несовпадение сценического текста и пьесы Чехова подчеркнуто сценографией Ларисы Микиной-Прободяк: стоят корыто, бидон, сосуды, из которых торчат камыши – знаковое замещение «колдовского озера», лишенного поэтичности, изгнанной из спектакля. Даже гениальная музыка Вагнера из «Тристана и Изольды» в контексте спектакля воспринимается как пародия. Зато органично вписывается пошлый романс «Чайка», модный в начале XX века.
Спектакль начинается с пронзительного, режущего слух крика уродливых чаек, которых выводят актрисы. В птицах подчеркнуто хищническое начало, что, несомненно, противоречит словам Тригорина, который, увидев убитую Треплевым чайку, говорит: «Красивая птица». Персонажи в спектакле именуются как в экспрессионистских и многих современных пьесах: Актриса, ее Сын, ее Брат, Беллетрист и так далее. Актеры и куклы (тростевые) задействованы на равных и взаимозаменяемы. Медленно течет скучная провинциальная жизнь, которую разнообразят приезды Актрисы и Беллетриста. Лариса Микулич (Актриса) безжалостно подчеркивает бездарность своей эпатирующей деревенское общество героини, таскающей за собой безвольного молодого писателя (Виталий Леонов). Она бестактна, душевно груба, поработила не только Беллетриста, но и Сына, и Брата.
Молодая девушка (Татьяна Евтух), лишенная наивности и чистоты, вцепляется в приезжую знаменитость. Это чайка, изображенная на программке: хорошенькая девичья головка увенчана головой птицы с отвратительным длинным клювом и хищным взглядом. Любитель рыбной ловли Беллетрист уходит от Молодой девушки, бросается в озеро, превращаясь в рыбу, а вовремя появившаяся Актриса ее заглатывает. Такая остроумная знаковая визуализация любовного треугольника Актриса – Беллетрист – Молодая девушка.
Чайки и рыбы населяют «колдовское озеро», на берегу которого провалилась пьеса Сына Актрисы (Александр Ратько). Была ли пьеса новаторской и талантлив ли ее создатель, остается неизвестным. Проблемы творчества в этом спектакле не встают – большой монолог Тригорина об обуревавших его творческих муках купирован. Речь идет о другом – о провинциальных буднях, гасящих душевные и творческие порывы чеховских персонажей, лишенных имен. «Груба жизнь», как говорит в пьесе Нина Заречная. Взгляд режиссера на пьесу Чехова ставит множество проблем, в том числе о дезориентации общества по отношению к духовным ценностям.
«Лафертовскую маковницу» Антония Погорельского Олег Жюгжда поставил в Рязанском областном театре кукол. На афише указано «12+», однако на вечернем спектакле в основном были взрослые. Антоний Погорельский хорошо известен и любим многими поколениями как автор сказки «Черная курица, или Жители подземного города». Доктор философии и словесных наук, он избрал для «Лафертовской маковницы» редкий жанр былички, где человек встречается с нечистой силой. Писатель был очарован Гофманом (с творчеством которого познакомился в Берлине, будучи участником войны 1812 года), и сам встал у истоков русской гофманианы.
Жюгжда проявил литературный вкус, не только бережно передав стилистику Погорельского, но воплотив ее вместе с художником-постановщиком Екатериной Трифановой и композитором Альбиной Шестаковой. Вот начало былички: «Лет за пятнадцать до сожжения Москвы недалеко от Проломной заставы…» Только здесь и могло находиться жилище старой ведьмы, бесплатно одаряющей всех желающих маковыми бубликами. Неказистый Домишка – вокруг ни деревьев, ни огорода – навевает страх.
Куклы Трифановой выразительны и обладают своим характером: мрачная ведьма-маковница, ее племянник, простак почтальон Онуфрич, хитроватая бывшая искусительница мужских сердец его жена Ивановна, их пригожая дочь Маша, удалой молодой купец Улиян и, конечно, черный ведьмин кот, материализовавшийся в почтенного титулярного советника Мурлыкина. Жизнь в них вдохнули актеры. Труппа молодая, яркая, талантливая. Онуфрич (Валерий Скиданов), честно прослужив царю и отечеству, пытается урезонить тетку – хватит ей водиться с нечистой силой. Добился он только того, что старуха (Зоя Бгашева) отказала ему в наследстве и выгнала из дома. Оттого, что актриса говорит размеренным голосом с паузами, речь ее таинственна. Жена Ивановна (Татьяна Дубовикова) пытается урезонить мужа, помирить с теткой. Одна сцена происходит в супружеской постели: Ивановна пускает в ход весь женский арсенал, но Онуфрич остается равнодушным; короткий эпизод сыгран мягко, с большим юмором. Ничего не добившись от мужа, Ивановна посылает Машу налаживать отношения с теткой. Бедная Маша (Оксана Парунова) дрожит от ужаса, ночью добираясь до старухи. Возникает атмосфера саспенса, а когда она рассеивается, высвечивается пародийность этого эпизода. Маша получает от старухи наследство и жениха Мурлыкина. Василий Уточкин воплощает два образа: очень несимпатичного, постоянно выгибающего дугой худую спину кота и его двойника Мурлыкина. Амбициозный, чопорный, в высшей степени неприятный Мурлыкин в то же время и комичен. Кот получился таким живописным, что вспомнились восторженные строки Пушкина в письме к брату Левушке о том, что кот у Погорельского настолько великолепен, что он теперь так же выгибает спину. Задача перед исполнителем Улиана (Егор Чудинов) стояла непростая: уж очень образ положительный, однако актеру удалось подчеркнуть благородство и достоинство своего героя.
Фольклор, которым проникнута быличка, воплощен через музыку с ярко выраженными народными интонациями; волшебный свет, сочиненный художником по свету Георгием Горазеевым, создает фантастический мир этого спектакля.
Рязань–Санкт-Петербург
