Надежда Травина
Драматический диалог Казановы и Генриетты.
Фото с официальной страницы мемориальной квартиры Святослава Рихтера в Facebook.
В день рождения Марины Цветаевой в мемориальной квартире Святослава Рихтера представили литературно-музыкальную композицию «Три возраста Казановы»
Творчество Цветаевой, которой в этом году исполнилось бы 125 лет, не теряет свою популярность и актуальность – молодежь цитирует ее в пабликах соцсетей, библиотеки устраивают поэтические чтения, а культурные площадки создают оригинальные посвящения в честь великой поэтессы. Одно из них состоялось в мемориальной квартире Святослава Рихтера, где когда-то хозяин выступал в роли режиссера и оформителя домашних спектаклей, привлекая к участию своих друзей-музыкантов. В этот раз такие функции на себя примерила пианистка Елена Тарасова: для представления в «зале» (на самом деле большой комнате) на Большой Бронной она выбрала цветаевского персонажа Джакомо Казанову. Сюжет по мотивам пьес «Приключение» и «Феникс» раскрыл историю любви таинственной Генриетты и легендарного сердцееда в юном возрасте и на закате дней.
Собственно, спектакль с подобным названием – «Три возраста Казановы» – с успехом шел в Театре имени Вахтангова в 1985 году (режиссер Евгений Симонов объединил те же пьесы в одну композицию). Видимо, его обращение вдохновило создателей на новую «камерную» версию, где сценой оказалось даже пространство между зрителями. Режиссер Александр Лимин (он же исполнитель главной роли) выстроил свой спектакль в виде драматических диалогов Казановы и Генриетты (актриса Мария Волкова). Никаких напудренных париков и камзолов: перед публикой – влюбленные нашего времени, охваченные искренними чувствами и переживаниями. Единственной отсылкой к эпохе Казановы послужили висящие на стене костюмы и старинные гравюры с видами Венеции Ады Беляевой и скульптуры из металлической сетки Алены Романовой.
Музыкальное оформление спектакля вызвало некоторое недоумение. Помимо инструментального сопровождения в составе Елены Тарасовой (фортепиано), Надежды Артамоновой (скрипка), Сергея Суворова (виолончель) и Максима Рубцова (флейта), зачем-то добавили аудиозаписи, одна из которых – звуки завывания метели – явно диссонировала с лирическими и философскими строками Цветаевой (пусть это и было сделано ради эффекта). Исполнители порой выходили на первый план, отчего актерам приходилось форсировать динамику и декламировать преувеличенно громко. Сам выбор музыкального фона (именно фона, а не «важнейшего действующего лица драматического представления», как было указано в программке) напоминал стилевой винегрет. Если фрагменты из Сонаты ре мажор Моцарта и Сонаты для альта и виолы д`амур Карла Стамица еще как-то можно привязать к галантной эпохе разыгрываемого действа, то «Пять вариаций на выздоровление Аринушки» Арво Пярта и что-то вроде саундтрека к мелодраме молодого композитора Алексея Курбатова при всем желании - невозможно. Намерение включить современную музыку понятно – она будто создает диалог эпох или атмосферу некой вневременной истории, однако, подобное смешение плохо сочеталось друг с другом в контексте постановки. Возможно, музыка Курбатова, но «в духе Моцарта», и создала бы то самое музыкально-стилевое единство. Впрочем, как эксперимент это было любопытно.
