Марина Гайкович
В опере «Путешествие голубой стрелы» герои – игрушки в магазине. Фото Сергея Родионова предоставлено пресс-службой театра
На Малой сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко показали спектакль по итогам полугодовой лаборатории «КоOPERAция»: восемь пар композиторов и драматургов написали восемь мини-опер. Результат получился спорным по представленному материалу, что касается собственно проекта – его заранее можно считать одним из важных событий только что начавшегося сезона.
Сегодня не скажешь, что современная музыка находится на обочине театрально-концертного процесса (смотря с чем сравнить, конечно, но мы сравним ситуацию 10-летней давности): отчасти пропагандистскую функцию берут на себя смежные с академической музыкой сферы, тот же драматический театр (скажем, в «Электротеатре «Станиславский» как минимум три проекта было посвящено музыкальному театру, в создании новой партитуры поучаствовало минимум полдюжины композиторов, а то и больше). Но опера была и остается, особенно сегодня, в век пост-постмодернизма, когда возможно все-все-все, камнем преткновения – не только в срезе создатель-слушатель, но и создатель-профессиональный слушатель. Вопрос последних пары десятков лет «а что, собственно, мы сегодня называем оперой?» обострен до предела.
И в этом отношении у самых молодых и в силу внешних обстоятельств неопытных композиторов, возможно, нет ответа на этот вопрос, есть поиск. Для молодых драматургов оперное либретто наверняка терра инкогнита. Нет ни курсов, ни подкурсов, где бы давали соответствующее образование или практические навыки. Поэтому лаборатория, которую придумали и курировали режиссер Екатерина Василева и музыковед Наталия Сурнина, дело во многом подвижническое и очень достойное.
Для участия в проекте пригласили молодых авторов. Первый этап состоял в плотном образовательном и познавательном блоке: крупные композиторы, музыковеды читали лекции, делились опытом. Затем участники разбились на пары для того, чтобы придумать канву будущего совместного сочинения, а затем публично ее представить. Следующий этап был «домашний», то есть создание произведения, последний – экспертный, когда с операми познакомилась авторитетная комиссия. Наконец восемь (хотя организаторы предполагали, что до финала могут добраться далеко не все) опусов показали в театре, оба вечера зал был полон, причем среди зрителей были не только сочувствующие (мамы-папы) или интересующиеся (критики, музыканты), но и любопытствующая публика, что, пожалуй, один их самых ценных моментов.
Наверное, единственный недостаток презентации – отсутствие внятного комментария в буклете или титров. Авторы ограничились небольшим текстом (иногда в одно предложение) слишком обобщающего характера. Учитывая, что во многих сочинениях из текста остались лишь буквы, с одного раза понять оперу было весьма затруднительно. Все-таки когда речь идет о первом представлении экспериментального, созданного в лабораторных условиях произведения, более подробные разъяснения необходимы.
Что касается общего впечатления, можно проследить некоторые тенденции. Авторы не совсем понимают, что задача была – представить не фрагмент, отрывок или эскиз, а законченное цельное произведение, пусть и в таком спорном (и боюсь, несуществующем жанре), как мини-опера. А потому звукопись и буквопись–текст, где не было понятно ни слова, разложился в конце концов на буквы, слоги и звуки в «Смерти автора» (композитор Андрей Бесогонов, драматург Валерий Печейкин) сожрали автора, не дав ему, кажется, родиться.
В названном сочинении, очевидно, концептуально текст не должен был быть понятен, но и остальные не слишком были озабочены его ясностью: часто это одновременно пение или говорение, что слишком усложняет знакомство с оперой. Безусловно, ансамбли, где каждый поет свое и текст разобрать невозможно, часть оперной культуры, но они включены в трехчасовое сочинение и не мешают восприятию целого, здесь же они и есть целое. Что текст! В иных случаях в тупик ставил выбор сюжета, темы. Опера-печаль «об избегании» «Элементы» (Кирилл Широков – Наташа Боренко) началась с вопроса про распад урана, затем ушла в метафизические дали. Другая, Aftermath (про переход из физической реальности в сакральную), неожиданным образом столкнула еще одну лекцию с физико-математическими терминами с задорной плакатной музыкой в духе свиридовского «Время, вперед».
Оперные формы отрицаются – редкий композитор введет арию или дуэт (про ансамбли уже было сказано).
Но вот любопытно была организована музыкальная ткань в сочинении «Апное» (Алина Подзорова – Гульнара Сапаргалиева): музыкальными средствами было передано состояние полупотери сознания и галлюцинации, вокальный ансамбль подражал инструментальному, вокализ девушки-фридайвера противопоставлялся ариозным высказываниям Русалочки.
Дуэт был и в опере «Оборона» (Дмитрий Суворов – Дана Сидерос) – о семейной паре, где жена «сдала» мужа компетентным органам за использование глаголов, сюжет в духе Оруэлла.
В погоне за новизной трактовки самого жанра авторы убегают в противоположную сторону от понятий драматургии – литературного и музыкального. Быть может, прежде чем пускаться в неведомый путь, стоило бы обратиться к более-менее традиционной модели. Как это сделали Игорь Холопов и Мария Огнева, сочинив квазимюзикльную зарисовку про побег игрушек из магазина «Путешествие голубой стрелы».
Наконец, два примера, показавшихся более или менее удачными. Это опера Эльмира Низамова и Евгения Казачкова «Коллонтай» – пожалуй, единственная из восьми соответствующая заявленному жанру. Ее героиня Александра Михайловна Коллонтай не химэлемент, а реальный человек с интересной и сложной судьбой, за которой и история личности, и история страны (и все это за 14 минут зритель так или иначе может почувствовать).Три сопрано символизируют героиню в детстве, юности и зрелости (Девочка, Девушка, Женщина), проходят вместе с ней путь от восторженного, увлеченного искусством (первое посещение оперного театра) ребенка, переживающей радости и горести первой любви девушки и, наконец, передают внутренние терзания феминистки-революционера, дипломата и первой женщины-министра.
Опера Натальи Прокопенко и Марии Зелинской Inoe интересна организацией материала: два состояния, реальности и иного (интуитивного), очень точно переданы композитором. Шум и суета аэропорта противопоставлены некому внутреннему голосу героини (иное ощущение темпа, метроритма, электронным объявлениям противопоставлено сопрано соло, витальной природе аэропорта – ощущение тревоги): и это следование интуиции спасает маленькую девочку от катастрофы.
В заключение назовем артистов, чью работу трудно недооценить: ансамбль Галерея актуальной музыки и дирижер Олег Пайбердин, театр голоса «ЛаГол», ансамбль InterACTive. За визуальную составляющую отвечали театральная компания Radisveta, а также художник Соня Кобзева и режиссер Екатерина Василева.
