Что останется после "века Любимова"

На время ремонта театра архив Таганки разместили в актерском буфете. Фото предоставлено Светланой Сидориной

Столетие Юрия Любимова наступило. Вручена 3-я Общественная Премия памяти режиссера - за профессионализм, преданность своему делу, ясное выражение своей гражданской позиции - кардиохирургу Лео Бокерии, хореографу Юрию Григоровичу, художнику и кинорежиссеру Рустаму Хамдамову. Вышла в свет мемуарная книга «100 современников о Любимове». Юбилейная программа в октябре еще продолжается фотовыставкой «Маска и душа» в Электротеатре Станиславский, экспозицией «Любимов и время» в Музее Москвы. 3 октября в Большом зале Консерватории пройдет сольный фортепианный концерт сэра Андраша Шиффа «In Memoriam Юрия Любимова».

Одним из мест празднования стал, конечно, Театр на Таганке, который был широко поддержан к юбилею режиссера, его прославившего. Департаментом города отремонтировано здание - исторический фасад, кровля, входная группа, фойе второго этажа; было выделено 40 миллионов рублей на мемориальный кабинет Любимова (он был отреставрирован) и создание интерактивного фойе – за 25 млн. его разработала Лаборатория по компьютерной графике. В фойе разместилась видеоинсталляция: луч знаменитого фонарика ведет по проекции расписанных стен. Еще предлагается виртуальная 3D-экскурсия по театру с помощью touch-панелей.

Увлечение виртуальными технологиями (в начале сезона театр гордо объявил о внедрении приложения VR Tikets) затмило вопрос о создании музея реального. Достойна ли история Таганки быть собранной, сохраненной и доступной для потомков? Возможен ли был настоящий музей любимовской эпохи в его родном театре, который бы мог стать исследовательским, культурным центром? Сегодня бумажная часть архива за более чем 50 лет отдана в главный государственный архив России по искусству (РГАЛИ), доступ в него, если и возможен, то не массовый. Мечта об истинном, исторически ценном, а не только формата парадной презентации музее внутри театра осталась нереализованной.

На вопрос о том, как и почему бумажный архив отдали в РГАЛИ, отвечает директор Ирина Апексимова.

- Любая государственная структура, согласно Федеральному закону от 2004 года "Об архивном деле в Российской Федерации", обязана сдавать документы в архив раз в 15 лет в подведомственную организацию, за которой она закреплена. Мы, Московский театр на Таганке, закреплены за архивом литературы и искусства, с которым был заключен контракт.

В сентябре 2015 года Департаментом культуры была создана рабочая группа по экспертной оценке и разработке рекомендаций по сохранению мемориальных помещений, связанных с творческой деятельностью Любимова. По итогам работы были даны рекомендации по описи мемориальных предметов, связанных с творческой деятельностью режиссера. В рабочую группу входил Бахрушинский театральный музей.

Ничего больше, кроме сухого юридического резюме от нового руководства театра услышать не удалось. За кадром осталась вся человеческая история возникновения архива, его сохранения и значения. О несостоявшейся альтернативной судьбе таганского архива, его исторической части, – стать музеем внутри театра – рассказывает бывший архивариус Таганки Светлана Сидорина.

- Когда умер Владимир Высоцкий в 1980-м году, это всколыхнуло большую волну людей, которые стали приходить в театр и приносить какие-то артефакты: стихи-посвящения, пленки с выступлений, памятные предметы - все это стали собирать в театре в надежде на то, что когда-нибудь будет музей театра и в нем – музей Высоцкого. Даже выпустили штампики «Музей театра», где стоял номер. Был такой Петр Михайлович Леонов и я, когда была девочкой, бегала ему помогать, потому что было много технической работы, требовавшей дополнительных рук. Я еще училась в школе - только школьный фартук снимала. В театре ворчали: «Что тут школьники ходят!». Но я ходила, помогала, конечно, бесплатно, более того – на спектакли меня не оставляли, выгоняли в шесть вечера. Но это была единственная возможность легально на Таганке находиться.

Потом все закончилось, потому что Любимов уехал за границу в 1983 году и в 1984 был лишен гражданства. Приказом директора Николая Дупака весь собранный архив был передан в ЦГАЛИ. Насильственным образом. Леонов из театра ушел и стал работать в Бахрушинском музее, а когда вернулся, начал создавать Музей Высоцкого. В ЦГАЛИ он отдал не все: остался довольно большой блок о Высоцком, причем с течением времени некоторые вещи устарели. Ведь когда собирали, Высоцкий еще не был издан (варианты писем, расшифровки концертов). Остальное в архиве - относилось к театру, к спектаклям. С годами архив разрастался - добавлялись новые спектакли и материалы к ним.

С 1982 года, как только начала ходить в театр, я стала собирать все о театре из того, что мне попадалось: программки, по рукам ходили расшифровки худсоветов, фотографии, статьи. Когда Любимов уехал за границу, думали, вообще театра не будет. Новое руководство выбрасывало декорации, стенды с фотографиями выносили на помойку. Высоцковеды свое подбирали, но таких, которые еще и театром увлекались, было мало. Я просто решила взять другую тему – Высоцким же занималось столько народу. Театр - это было живое, я видела спектакли, попала на несколько репетиций и худсоветов перед самым отъездом Любимова на Запад. И когда он был в эмиграции, я следила за его успехами, насколько это было возможно – западные радиостанции глушили. Я ходила в библиотеки, собирала статьи и сценарии спектаклей, переписывала их от руки.

Когда в 1988 году Любимов вернулся, меня в первый же день посадили к нему с магнитофоном – писать замечания. То есть мы придумали новую форму работы, когда он замечания пишет не на бумаге, а на магнитофон наговаривает, я расшифровываю, на другой день он читает артистам. Ему это очень нравилось! Он мог не отвлекаться от просмотра спектакля, а я получала запись, сперва магнитофонную (на фоне спектакля была дорожка его комментариев), а потом у меня появилась видеокамера. Он брал микрофон, а я снимала видео его замечаний на фоне спектакля. Я же сняла то самое собрание, где Николай Губенко нецензурно ругается и происходит раздел театра. Любимов был мне за это благодарен. Велел эту запись всем показывать. Потом мы придумали сделать с ним книжку – «Рассказы старого трепача». Он много наговаривал на магнитофон и на камеру, я записывала, потом расшифровывала, проводила беседы. В общем, это был целый проект в конце 90-х.

В начале 2000 года я из театра ушла. Мою видеосъемку загубил кризис 1998 года, когда в один день утром доллар стоил 6 рублей, а к вечеру 18-20. Я стала снимать от случая к случаю, а потом совсем перестала. В 2006 году в начале сезона мне неожиданно позвонил Любимов и предложил работать в театре: вести фото и видеосъемку всех событий в театре. Купили видеокамеру и аппаратуру, взяли в штат театра заведующей архивом. Я стала составлять медиа-архив: оцифровывала старые записи, собирала фильмы и программы о театре, фотографии.

Мы мечтали, что будет музей театра. Артисты – часто люди одинокие. Их архивы отдают в театр. Вот, например, умер Готлиб Ронинсон. От него остался огромный архив – он всю жизнь собирал себя в ролях. Там было столько фотографий – несколько чемоданов! Не на всех подписано даже, какая роль, он ведь 1916 года рождения, начинал в Большом театре, - миллион ролей. А еще дневники, собственные записи. Сейчас в РГАЛИ, если будут все описывать, наверное, уже описали – фонд откроют отдельный, по Ронинсону. И таких архивов собралось в театре на несколько человек.

В 2015 году, как только назначили Ирину Апексимову, в театре начался ремонт - в воздухе стояла цементная пыль. Мой кабинет разрушили. Я переехала в архивное помещение театра, предназначенное для хранения, а не для работы человека. Каменный подвал. Находиться восемь часов – невозможно. Но, оказывается, ремонт положен был только в фойе, а служебные помещения не ремонтировались. Потом архив из подвала вытащили на второй этаж в актерский буфет, а там ведь вода, краны, раковины - вдруг польется. После Нового года Апексимова решила все отдать в РГАЛИ. Мне даже приказа никакого не дали – как можно без приказа все выносить из театра! Говорят, не хотите – не приходите, мы отдадим все без вас. Я договорилась, что буду ездить в РГАЛИ, и этот архив разбирать. Они обрадовались. Там много работы - все организации мечтают отдать свои архивы в РГАЛИ. Я вызвалась просто разложить документы. Какая бумажка к чему относится - не всегда можно понять. Это надо изучать всю жизнь, тогда будет легко. Они мне выделили место (у них сейчас новое здание): по одной теме 50 лет, по другой – 50. Темы такие: спектакли, репертуар, бухгалтерия, канцелярия, артисты.

Как только с Поварской театр переехал обратно на Таганку, в администрации стали спрашивать – а где вы были? Тогда я принесла документ из РГАЛИ - они мне написали бумагу в виде благодарности. Апексимова благодарность взяла, а на другой день в РГАЛИ написала письмо, что театр возражает, чтобы я к ним ходила. В отделе кадров театра мне записали «прогул» и увольнение по статье…

Сегодня архивное наследие Таганки чрезвычайно разрознено: в РГАЛИ - вся старая документация; в театре остались изо-материалы, которые не принял архив по размеру (афиши, некоторые крупноформатные табели) и медиа-архив (видео- и аудиозаписи). Кто его в театре теперь хранит – неизвестно. Есть свой архив у Фонда под руководством вдовы режиссера – Каталин Любимовой. Есть частное собрание бывшего архивиста, созданный на собственные средства в разные года – редкие документальные видеозаписи. Идея все-таки создать единый полноценный музей о режиссере с мировым именем в его родной стране, возможно, как части музея всей театральной истории России еще реальна, но каждый раз обрастает все новыми и новыми препонами.