(Не) удовольствие в хорошей компании

Сочетание страха, любопытства и нежности – в «Саломее с головой Иоанна Крестителя» Тициана. Фото агентства «Москва»

ГМИИ имени Пушкина открывал сезон Рафаэлем, завершает же выставкой «Венеция Ренессанса. Тициан, Тинторетто, Веронезе. Из собраний Италии и России» в 23 произведения из 17 коллекций, включая привезенные из венецианских соборов полотна. Как и прежний показ итальянской классики в Пушкинском, этот организован при содействии посольства Италии в Москве (см. «НГ» от 06.06.17). Страховая стоимость экспозиции составляет больше 300 млн евро.

Как теперь любят писать в Facebook, «то чувство, когда...», когда оказываешься в компании первых имен, но компания заставляет растеряться. Компания – композиция выставки. Что, впрочем, вряд ли остановит очереди в этом районе. Как пошутил кто-то из коллег, теперь одна выстроится к мощам Николая Чудотворца из Бари с одной стороны, с другой – к венецианской живописи.

Четыре года назад Пушкинский музей делал монографическую выставку Тициана из 11 работ, в 2009-м привозил одно, но замечательное произведение – «Портрет неизвестного с серыми глазами». В конце 2000-го на Волхонке гостила одна из самых знаменитых в истории искусства картин «Венера Урбинская». Сейчас «тициана» четыре: одна из лучших на выставке работ, завораживающая изысканной простотой, сочетанием страха, любопытства и удивительной нежности что образа, что письма, «Саломея с головой Иоанна Крестителя», в котором исследователи видят автопортрет художника, 1515 года из римской Галереи Дориа Памфили, и «Святой Иоанн Милостивый» 1549–1550 годов, по случаю гастролей вывезенный из венецианской церкви Сан-Джованни Элемозинарио, за что спасибо, поскольку то, как написаны его белые одежды, достойно отдельного, поэтического отклика. Скажем только, что «белое на белом» в виде устойчивого словосочетания история искусства утвердила в XX веке, но изобрела гораздо раньше. Третий Тициан в ГМИИ – это портрет Алессандро Фарнезе (неаполитанский Музей Каподимонте), «великого кардинала» и мецената, для которого не раз писал Тициан и который владел знаменитой виллой Фарнезина, славной, в частности, росписями Рафаэля. У Тициана середины 1540-го кардинал – эффектный чернобородый юноша лет 25. 

Наконец, последняя тициановская вещь происходит из коллекции московского фонда «Классика». «Венеру и Адониса» 1545-го в пресс-релизе называют сенсацией выставки. «Опознана как работа великого мастера главным научным сотрудником ГМИИ им. А.С. Пушкина, доктором искусствоведения Викторией Марковой», которая  курирует выставку вместе с Томасом далла Коста (научный руководитель показа  -  Бернард Айкема, оба они из Веронского университета. – «НГ»). «Картина лишь недавно вошла в историю искусства и до сих пор в России не экспонировалась»... Эту вещь в 2005-м купил на аукционе как последователя Тициана российский коллекционер. Картина известна в нескольких версиях, хранящихся в разных крупных музеях, в частности более поздней, по композиции идентичной, располагает ни много ни мало Прадо. Но из всех привезенных сейчас в ГМИИ «тицианов» «Венера и Адонис» производит наименьшее впечатление: в версии Тициана Венера довольно неуклюже цепляется за возлюбленного, ведущего больших, но с игрушечными мордами псов на охоту. И цветовая гамма здесь грубее, чем на других тициановских полотнах с выставки. Своего Тициана «Портрет кардинала Антониотто Паллавичини» 1540-х годов, ранее приписывавшийся Себастьяно дель Пьомбо, музей сейчас не показывает.

Венецианская живопись – ставка в первую очередь на цвет, он здесь эмоционален и нюансирован, и чувственность этой живописной школы связана не в последнюю очередь с вниманием к колориту. В «Образах Италии», впервые изданных больше 100 лет назад, но до сих пор остающихся эталоном, Павел Муратов писал, что «из всех великих венецианских художников только Карпаччо и Тинторетто можно хорошо узнать в Венеции. Чтобы найти истинное понятие о Тициане, надо побывать в Мадриде... Произведения Джорджоне и Веронезе разбросаны по всей Европе». В ГМИИ сейчас собраны произведения из разных итальянских коллекций, вещи скорее характерные, а не хрестоматийные. Едва ли можно было привезти из венецианской церкви Санта-Мария Глориоза деи Фрари тицианову знаменитую «Ассунту», но это понятно. Жаль, что на выставке не оказалось его вещей последнего периода, часто очень драматичных (как эрмитажная «Кающаяся Мария Магдалина»). Тициан, самый старший и признанный из трех мастер, сейчас вообще оказался в меньшинстве, хотя и по этому меньшинству видно, почему он, более разнообразный, с большим психологизмом образов, остается в этом ряду первым.

Несколько спрямив углы, можно сказать, что Тинторетто стремился ко все большему драматизму, для которого использовал прежде всего контрастный свет. Его «Крещение», «Тайная вечеря» и «Снятие с креста» – лучшее на выставке тому подтверждение. И даже в «Грехопадении» «интригу» художник подчеркивает светом и цветом: там, вдали, будто лучами размашисто определяет изгнание из рая, а здесь и сейчас на лицо искусительницы Евы (Адам показан со спины), прямо под глаза, дает не на полтона-тон темнее, а почти черные тени. Веронезе, напротив, использовал высветленную палитру, и более праздничную. Из всех трех он самый повествовательный. Показывая «Сусанну и старцев», поставил вдруг рядом скульптуру сатира, будто передразнивающего великовозрастных «поклонников», и заходящуюся лаем собачонку. Или Иоанна Крестителя и св. Мину он не просто вписал в архитектурные ниши, а с иллюзионистическими трюками, так что Мина оттуда вот-вот выйдет.

Удовольствие от того, что можно почти осязательно, подойдя близко-близко, понять, как темперамент художников отпечатывался в их почерке, велико. Недоумение тоже велико – от структуры показа. Все-таки, несмотря на тенденцию сокращать количество текстов в угоду усредненной аудитории, выставка – выстроенная история. В Пушкинском, кроме того, что портреты и иногда мифологические сцены соседствуют, иных сюжетных линий не заметно. И даже когда Тинторетто «формулу пафоса» с распростершей руки героиней использует сперва, в общем-то, в проходной ранней работе с Пирамом и Фисбой, а спустя почти 20 лет, не сомневаясь, переносит композиционную находку в «Снятие с креста», и этот жест отчаянно напоминает ангела из «Пьеты» в капелле Скровеньи (Падуя – совсем рядом с Венецией), где Джотто в свое время много потрудился в освоении трехмерного пространства с помощью сложных ракурсов, в музее тинтореттовские вещи разнесены по разным частям музея, игры из этого мотива не сделано.

Кроме единственной вступительной статьи самого общего свойства в залах только этикетки с автором-названием. Правда, информация есть в бесплатных аудиогидах на музейном сайте, но и тут не обо всех. Если, например, у пожилых людей нет смартфона, придется подготовиться заранее и вспоминать. А так да, самой живописью в основном зрители восхищаются, восхищаются... (Кончили восхищаться.)