Новый мир московского театра "Модерн"

Игорь Яцко в конце спектакля срывает аплодисменты. Фото с сайта www.modern-theatre.ru

В театре «Модерн», где Юрий Грымов сменил на должности художественного руководителя Светлану Врагову, отстраненную от дел, закончился первый этап ребрендинга, увенчавшийся первой премьерой. Футуристический роман англичанина Хаксли Грымов взял как своеобразный нравоучительный манифест, заняв в постановке всю труппу, на главные же роли пригласив артистов из своего только что снятого фильма «Три сестры» – Анну Каменкову и Игоря Яцко. Профи в рекламном бизнесе, новый худрук придал запущенному театру внешний лоск, ожидаемо серьезно вложившись в раскрутку и презентацию. Но большое искусство в «Модерн» пока не вернулось. 

Теперь зрителей встречает благородная серо-белая гамма фойе с диванчиками в стиле ампир, отдельной гостиной с портретами артистов труппы, по желанию Грымова представших перед камерой полуобнаженными. Если подняться по эффектной лестнице на второй этаж, можно увидеть белоснежные цветы, стильные плакаты к премьере на электронном табло. Виньетки стилизованного модерна в интерьерах в ходе косметического ремонта (перекрашены и переоснащены зрительские зоны, большой зал – из светлого в темный) подчеркнуты и выгодно оттенены. Обыгран придуманный логотип театра – синяя звезда – от бабочек у сотрудников до буклета, в котором информация о театре и постановке обильно сдобрена рекламой. И на портретном стенде, и в буклете увидеть лица Грымова нельзя, он то закрывает его рукой, то отворачивается спиной. Как бы намекая, что лицо театра – это не лицо худрука.

Позволить себе роскошь театра – а это стало слоганом нового «Модерна» – можно, только одевшись согласно дресс-коду. В антрактах теперь выступают музыканты – можно приятно прогуливаться с бокалом под фортепианные переливы.

Настроение изменяется, как только открывается занавес. «Дивный новый мир» Грымова – это своеобразный гибрид двух предыдущих театральных работ нетеатрального режиссера: научно-фантастической драмы «Цветы для Элджернона» в РАМТе и приключенческого блокбастера «Затерянный мир». Творческую команду режиссер собрал на первый взгляд достойную. Художник Алексей Кондратьев создал запоминающуюся космическую плюшевую капсулу: она становится и вертопланом, и инкубатором однотипных людей мира будущего. Игра световых лучей (художник Сергей Скорнецкий) создает разноцветную оптическую иллюзию космоса, футурума. Но больше ничего. На протяжении почти трех часов герои сменяют множество локаций, но визуальный ряд не стремится быть разнообразным. Попытка сделать его особенным за счет оригинальных костюмов Ирэны Белоусовой тоже успехом не заканчивается: розовые и голубые бантики на копчиках мужчин и женщин из одинаковой вселенной очень отдаленно символизирует общество морального разложения и всеобщего безудержного потребления недалекого будущего, а по мнению режиссера, конечно, прямого настоящего.

Инсценировку пророческого романа (1932 года написания) создала известный драматург Елена Исаева. Это с удивлением читаешь в программке, так как, если судить по сценическому действию, кажется, что никакой серьезной литературной обработки для спектакля не делалось. Сцены декламативно-иллюстративно сменяют друг друга, сюжет толкается отнюдь не действием, а пересказом того, что произошло «за кадром», предыстории героев убраны, хоть какой-то нерв прорывается только ближе к финалу, на исходе третьего часа. Единственная новация инсценировки – в замене социальных ориентиров, характеризующих эпоху. Если в романе Хаксли олицетворением общественного зла был Генри Форд с его поглотившей мир идеей конвейера, то в спектакле, где по порталу сцены непрестанно бежит значок Фейсбука, такой одиозной личностью стал программист Марк Цукерберг. Остроумно? Актуально? Притянуто за уши.

Об особой режиссуре говорить не приходится: статичные мизансцены искусственно сдерживают действенный потенциал романа, от которого ждешь на сцене как минимум экшена. Самое любопытное, что спектакль лишает себя элементарных драматургических контрастов. Герою (дикарь Джон – Александр Толмачев), разоблачающему утопию, жизнь без знаний, чувств и веры, то есть науки, искусства и религии, кажется обитателям будущего идеальной; создает фон массовка, даже не театрально сработанная (а в романе это похотливая масса под наркотическим угаром), а взятая словно из рекламного клипа, наспех; и режиссер, в сущности, занят ее расположением – то так, то эдак, то потанцевать под громкую музыку.

Спектакль отдаленно напоминает опусы Бориса Юхананова, со вкусом и вау-эффектом оформленные Юрием Хариковым и Анастасией Нефедовой, только в простейшем изводе и без той высшей мистики, которая делает потусторонние постановки Юхананова наполненными (вроде «Синей птицы» или «Стойкого принципа»). Дежавю усиливается, когда на сцену выходит Игорь Яцко. В мистерии по Кальдерону в роли португальского принца актер тоже становился средоточием импульсов, философских посылов. В «Дивном новом мире» Яцко буквально спасает спектакль под конец (и срывает аплодисменты), выдавая подлинные переживания, процессуальную актерскую игру, противоречивый внутренний конфликт, наконец, за которым интересно наблюдать. Он эксцентрично, в привычно мощной и вальяжной манере играет Монда – рефлексирующего тирана, ярого апологета системы и в то же время несчастного в своем одиноком осознании ее ужаса – безбожия, безлюбия, бессовестности. Яцко с легкостью жонглирует регистрами, переходя от завораживающего монолога демиурга к безумным выходкам уставшего от собственного ума и власти человека; с клоунским носом лезет по зрительским рядам и в помешательстве ищет любимые «гусельки».

Возможности труппы рассмотреть так и не удалось, точнее, то, что можно было оценить – скорее минусы, чем плюсы. Впереди у театра еще две премьеры Грымова – лирическая современная комедия «Матрешки на округлости земли» Екатерины Нарши в октябре с Ликой Нифонтовой и под столетие революции – блоковские «Двенадцать» в ноябре с элементами полуоперы (либретто – Юлий Ким, композитор Владимир Дашкевич). Посмотрим.