Владимир Дудин  |
| В следующем году композитору исполнится 85 лет. Фото предоставлено пресс-службой фестиваля |
В Варшаве и ряде других городов Польши прошел XXI Пасхальный фестиваль Людвига ван Бетховена, главной темой которого в этом году было «Бетховен и изобразительное искусство». На протяжении двух недель в залах Национальной филармонии и Национальной оперы знаменитые солисты и ведущие оркестры из Польши, Германии (Франкфуртского радио, немецкого радио из Саарбрюккена) и Армении (Государственный молодежный оркестр Армении) представили широкую культурно-историческую перспективу симфонической, камерной и оперной музыки XVIII–XX веков, обязательным пунктом которой были, разумеется, сочинения Бетховена. Главным гостем фестиваля был композитор Кшиштоф ПЕНДЕРЕЦКИЙ, муж основателя и генерального директора Бетховенского фестиваля Эльжбеты Пендерецкой. Музыкальный критик Владимир ДУДИН во время фестиваля побеседовал с классиком послевоенного авангарда – специально для «НГ».
– Бетховен, насколько мне известно, никогда не был в Польше, а тут – целый фестиваль, посвященный ему в польской столице. Как получилось, что фестивалю в Варшаве дали имя последнего из трех венских классиков?
– Первые фестивали проходили в Кракове, где в свое время было обнаружено много бетховенских рукописей, попавших туда во время Второй мировой войны, и начинался он всегда с выставки этих манускриптов. Сейчас по традиции фестиваль продолжает открываться в Кракове, но лишь первые два дня. Рукописи все так же выставляются, потому что их нельзя перевозить. А потом фестиваль переезжает в Варшаву. Это самый лучший фестиваль в Польше, о чем все говорят, у него есть своя публика, и это огромное достижение. Популярность фестивалю гарантирует очень высокий уровень музыкантов, которые сюда приезжают. Да вы и сами, наверное, убедились в этом – зал каждый вечер был полон.
– На ваше творчество Бетховен сильно повлиял?
– Бетховен влияет на всех композиторов. По-моему, нельзя стать композитором в обход Баха и Бетховена… В этом году так получилось, что в основной варшавской программе фестиваля нет моих сочинений, но вообще, конечно, мою музыку здесь исполняют, я не внакладе. В следующем году к моему 85-летию устроят фестиваль моей музыки в месяц моего рождения – в ноябре.
– Уже известна программа фестиваля, посвященного вашему 85-летию?
– Все сочинения, конечно, вряд ли удастся исполнить, их слишком много. Но наверняка будут «Страсти», очень хотелось бы услышать «Утреню», которую очень редко исполняют, потому что она трудная, в том числе из-за староцерковных текстов. Но я очень люблю это сочинение. Какую-нибудь из моих четырех опер, надеюсь, тоже исполнят. Пятую оперу вот-вот собираюсь засесть писать по восхитительной книге «Аустерия» Стрыйковского.
– Большая будет опера?
– Пока я вижу ее одноактной, где-то около часа и 40 минут. Больше, как мне кажется, роман и не позволяет написать. Хотя, конечно, никогда нельзя предугадать заранее. Либретто пишет польский писатель Антоний Либера.
– Помнится, у вас были планы поставить одну из ваших уже написанных опер в Мариинском театре. С маэстро Валерием Гергиевым удалось договориться?
– Да, разговор с ним был когда-то, но с тех пор – молчание. Он действительно мне обещал, что поставит «Черную маску», мою лучшую оперу, но вы же знаете Гергиева, который за один раз делает 100 разных вещей… Может, когда-нибудь и выполнит обещание. Надо бы ему напомнить.
– Вы сейчас сочиняете меньше и медленнее, чем раньше?
– Думаю, что с возрастом человек вообще становится более ленивым. Я никогда не отличался леностью, но вот сейчас люблю, например, подольше поспать. Когда-то просыпался в шесть утра, чтобы приняться за сочинение, а сейчас где-то в половине девятого встаю. Огромная разница. Потому что в утренние часы, когда человек только проснулся, у него свежая голова, сочиняется очень хорошо, плодотворно – лучшее выходит из-под пера. Но я столько всего уже написал, что и не должен больше ничего. Сочиняю сейчас больше из удовольствия. Вся моя жизнь с глубокого детства была наполнена музыкой: сначала – годы учения, потом сочинительство. Сейчас у меня и правда такое чувство, что все самое важное уже написал. Хотелось бы, конечно, еще что-то хорошее написать, но наверняка уже не сочиню двухчасового реквиема.
– К тому же жизнь сегодня, увы, дает много поводов для написания реквиемов…
– Да, это факт, но существует и много музыкальных форм, которые не требуют обязательного переживания реальности. Я писал «Польский реквием» в трудный для Польши период, когда была «Солидарность». Все это и повлияло на сочинение реквиема. Демонстрации чуть ли не каждый день. Но сейчас наша партия «Закон и справедливость» – это наш большой стыд.
– Вы – последний классик современной музыки в Польше? Чувствуете особость своей миссии?
– Да, к сожалению, все умерли – Гурецкий, Киляр, Лютославский. Шимановский жил еще раньше. К сожалению, я остался одинок – не вижу наследников, кто бы шел мне вослед. Есть, конечно, способные молодые люди, которые сочиняют. Но не стоит забывать, что в пору моей молодости было много того, что нужно было открывать для себя и слушателей. Сегодня мало чего можно открыть.
– Вы видите в этом вину цифровой эры?
– К сожалению. Работающий с компьютером не сможет написать большой симфонии. Но это проблема не только в Польше – она везде. Чувствуется какая-то засуха. Мне бы очень хотелось услышать что-то новое, только по-настоящему новое. Может быть, через какое-то время кто-то и появится, кто откроет совершенно новую музыку.
– А какой она должна быть – эта «новая музыка»?
– Не представляю себе. Если бы знал, сочинял бы так. Я писал свою музыку, отталкиваясь от той, которая существовала до меня. Я писал Stabat mater, «Анакласис» – это все были сочинения, не похожие на то, что было раньше. Сейчас я бы хотел завершить цикл симфоний, недавно закончил Шестую, Седьмую и Восьмую тоже дописал. Осталась одна – Девятая, за пределы которой уже и не надо выходить. Через год или два напишу Девятую и завершу цикл. Симфония, которую дописываю сейчас, основана на моем цикле «Китайские песни», который я решил расширить и написал восемь. Это будет лирическая камерная симфония для небольшого оркестра и одного солиста – для баритона.
– В Россию собираетесь приехать?
– Пока меня никто не приглашает, как только пригласят – мгновенно приеду. Без приглашения как-то неудобно. Я приезжал в Россию даже тогда, когда это совсем не приветствовалось, мне очень нравится эта страна.
