Марина Гайкович
Герцог во всей красе. Фото Вила ван Ирсела предоставлено пресс-службой театра
Стоячей овацией закончилась премьера оперы Верди «Риголетто» в немецком Вуппертале – городе, который прославила танцевальная труппа Пины Бауш. Российского режиссера Тимофея Кулябина интендант театра Бертольд Шнайдер пригласил после того как увидел в записи «Тангейзера». Для небольшого театра, переживающего кризисные времена, постановка российской команды стала громким событием.
К концу спектакля по коже бегут мурашки: Кулябин толкует «Риголетто» как жестокий политический триллер, нагнетая и нагнетая напряжение, усиливая ощущение ужаса от происходящего. Действие, согласно комментарию, происходит в восточноевропейском государстве Мантуе, посттоталитарном. Впрочем, эту детализацию (как бы приближающую действие спектакля к России) можно легко снять: поставь в углу звездно-полосатый флаг, и вот вам сюжет лучших американских сериалов (вроде «Карточного домика»), разоблачающих устройство современной власти.
Герцог Мантуанский здесь – лидер партии «Единая Мантуя», которая вступила в завершающий этап предвыборной гонки. Приближенные Герцога – члены Верховного совета партии, их жены – секретарши, Спарафучиле – охранник, а его сестра Маддалена – горничная. В трактовке образов Кулябин отталкивается скорее от Гюго: изобличительный пафос ему милее вердиевской человеческой драмы. Герцог в этой постановке – не просто женолюбец или самодур, это беспринципный и безнаказанный сексуальный маньяк, в желании острых ощущений посещающий закрытую больницу для умалишенных и играющий в русскую рулетку. Наркотики, алкоголь, наручники, прочие костюмы (в спальню к Джильде он отправляется в бархатной мантии и короне) и «игрушки» – само собой разумеющиеся атрибуты его быта. Победу на праймериз он празднует в костюме клоуна, а после победы на выборах украшает кабинет портретом в королевском наряде. Большая часть действия происходит в предвыборном штабе, это – отделанный натуральным деревом кабинет Герцога, из которого есть выход в курилку. Для второго акта художник Олег Головко и художник по свету Денис Солнцев создали гостиную зону современного пансиона.
При таком раскладе остальные члены партии превращаются в бессловесных заложников лидера. Заметно, как переглядываются между собой мужчины, как нервно жмутся к стене их жены, каждая из которых может стать очередной «возлюбленной». Вот Дуче сделал намек жене Марулло – тот трогательно утешает супругу. Жена Чепрано, истерзанная, в маске для садо-мазо, на ощупь ищет выход из ада, в то время как муженек ее, осмеянный Риголетто, продумывает способы мести. На бунт решился один Монтероне, впрочем, ему терять уже нечего – его единственная дочь обесчещена Герцогом. Позже, в суде, он даст показания против партийного лидера (фрагмент в третьем действии решен как телерепортаж), но, как известно, на справедливый суд не всегда есть надежда.
Сам Риголетто – политтехнолог «Единой Мантуи» и одновременно – телеведущий, выпускающий в прайм-тайм авторскую программу «Мир Риголетто» (видеоролики идут на экране в верхней части сцены). Косвенно отыгрывается тема шутовства (кто есть телеведущий, как не клоун?), впрочем, это, как выяснится, наживка фальшивая. Мужчина с очевидной военной выправкой, статный и стильный (в его гардеробе – тяжелые ботинки, черные брюки, облегающие футболки и разных цветов пиджаки с воротником-стойкой; художник по костюмам – Галя Солодовникова), он очень собран, не дает воли чувствам и знает себе цену.
Джильду – девочку, видимо, с задержкой в развитии (так Кулябин объясняет извечные вопросы, почему девочка не знает даже имени отца и проч.), он скрывает от мира и содержит в закрытой частной лечебнице. Риголетто в проявлении отцовских чувств довольно сдержан, прорывает его, лишь когда он понимает, что похищенная дочь действительно у Герцога. Тщетно он умоляет самого человечного из всех – Марулло – помочь вызволить девочку, тот – как и все – бессилен.
В лечебнице же Джильда, увлеченная рисованием, втыкает фломастеры даже в прическу, рисует себе и папе сердечки на руках, пытается поговорить с мамой, обращаясь к небу – милая чуткая девочка. Чувственную женщину в ней будит Герцог: к ужасу отца она, возбужденная, вновь и вновь переживает момент «свидания», не слыша реплик Риголетто. И этот огонь не может остановить даже измена возлюбленного, которую Джильда под нажимом отца смотрит по трансляции: часы бьют полночь, и она идет на смерть вместо Герцога.
В финале, от которого, честно говоря, кровь стынет в жилах, Риголетто стоит перед сложным выбором: потеря дочери или потеря работы (привычной жизни, независимости и проч.). Он собственными руками душит еще живую Джильду, оттаскивает пластиковый мешок с трупом в угол… и присоединяется к совещанию в соседнем кабинете – обсудить повестку нового дня для своего шута. Он – настоящий правитель этой страны, кукловод, серый кардинал, паук, монстр. На занавесе появляется заставка нового выпуска программы «Мир Риголетто». Поклоны идут на черном фоне.
Несколько вопросов к концепции все же возникает. Скажем, почему Риголетто, пусть и пьяный, не реагирует на толпу в масках в пансионе? Ведь пару часов назад он душу был готов вытрясти из медсестры, если бы заметил посторонних в здании. (Остается предположить, что жена Чепрано, которую якобы собираются похитить, после встречи с Герцогом тоже попала в психушку). Или – как профессиональный охранник мог не разглядеть, кого убивает (или не знать, кто такая Джильда)? Не совсем ясно, почему Маддалена, которая осталась в ужасе после свидания с Герцогом (ее он заставил играть в русскую рулетку), вдруг уговорила брата не убивать его? Стокгольмский синдром?
Тем не менее Кулябин создал настоящий образец психологического театра, где у каждого персонажа есть свое лицо, где каждая на первый взгляд необязательная деталь укрупняет образ, делает его объемнее. Спарафучиле, решившему присесть на стул, где висит пиджак Риголетто, тот брезгливо отказывает. Риголетто видит фломастер на полу в кабинете. Джильда ковыляет в алых туфлях на высоком каблуке, которые ей к тому же сильно велики. У каждого из мужчин – свое выражение: подобострастия, плохо скрываемого отвращения к Герцогу – или к себе самому, унижения, жалости.
В первом составе были два приглашенных из России артиста: баритон Павел Янковский из Новосибирска блистательно исполнил Риголетто, а сопрано Руслана Коваль из молодежной программы Большого театра – Джильду, хотя и волновалась в первой сцене, отчего в дуэте голос звучал зажато, но затем справилась, и голос потеплел, обрел нежность. Тенор Санмин Чон, кажется, просто наслаждался своим образом, Герцог был сыгран и – главное – спет очень достойно.
Финальный ход с повторением музыки закулисного оркестра из первого действия предложил дирижер Йоханнес Пелль. Очевидно, что маэстро был увлечен этой работой и выложился по максимуму. Ансамбль певцов и оркестра был близок к идеальному, солисты в оркестре не подвели (флейтисты особенно), мужской хор (хормейстер Маркус Байш) заслуживает отдельного комплимента. Как и интендант театра Бертольд Шнайдер – за смелость: этот очень сложно устроенный спектакль, безусловно, для труппы, да и для всего коллектива, стал вызовом, который был принят.
Вупперталь–Москва
