Галина Коваленко
Фото с сайта Русского драматического театра Латвии
Фестиваль ежегодно проводит театр «Балтийский дом». Нынешний, девятнадцатый, открылся спектаклем Русского драматического театра имени Михаила Чехова Риги «Добрый человек из Сезуани» Бертольта Брехта. Известный театр с традициями представил молодежный спектакль в новом переводе Егора Перегудова в постановке Элмара Сенькова. Нельзя не приветствовать доверия руководства театра молодым создателям и участникам спектакля, яркого, интересного, во многом отвечающего современной эстетике, подтверждающего мысль Герцена о том, что только бездарность свободна от духа времени. Однако в угоду современности принесены немалые жертвы.
Новый перевод отличается от классического перевода Юзефа Юзовского и Елены Ионовой повседневным, лишенным красок, переполненным бытовизмами языком. Этот язык понятен и привычен. Эмоциональность в нем подменяется криком. Создатель эпического театра Брехт - художник слова. Его гротесковые, ироничные и поэтичные речевые характеристики персонажей в спектакле стерлись, что особенно ощущается в стихах, перевод которых не идет ни в какое сравнение с мастерским переводом Бориса Слуцкого, передававшего все смысловые нюансы.
Все же в спектакле нашлось место метафорам, придающим объем происходящему. Время от времени парящий в вышине самолет, напоминающий игрушечный или бумажный, олицетворяет мечту о полете не только безработного летчика, но и героини, мечтающей о любви. Эта идея режиссера и (или) сценографа Катрины Нейбурги восполняет линейность действия, давая место поэзии. Пирамиды пустых, изящных ящиков из реек, условно заполненных табачными изделиями лавочки героини, собираются, убираются и, наконец, с грохотом падают. Образ точный, брехтовский.
Безусловная удача спектакля – образ доброй Шен Те и злого Шуй Та в исполнении Екатерины Фроловой. Молодая актриса соответствует эстетике эпического театра Брехта, совместив интеллектуальное начало с поэтическим, вскрыв философию этого двойственного образа. Брехт неоднократно делал адаптации классики. Создавая образ Шен Те и Шуй Та он не мог не иметь в виду эффект доппельгенгера, двойника, антитезу личности, характерного для романтиков.
Брехт отрицал перевоплощение, считая, что техника остранения позволяет актеру показать критическое отношение к происходящему. Актриса демонстрирует тот редчайший случай, когда это происходит на наших глазах. При этом она не теряет обаяния, внушая симпатию к своей героине или же неприятие ее двойника. Однако в спектакле это удается только ей. Большинство актеров кого-то или что-то изображают. Из-за сокращения текста роли неубедителен продавец воды Ванг (Евгений Черкес). Актеру трудно передать объем образа, являющегося у Брехта комментатором, свидетелем и участником непростых событий, выпавших на долю героини.
Банальная дань пресловутой современности – домовладелица Ми Цзю (Алексей Коргин). Актер изображает особу неизвестного пола: то ли это усатая старуха, то ли это тип нетрадиционной ориентации. Это вызывает хихиканье публики. Хотелось бы большей определенности в характере летчика Янг Суна (Виталий Яковлев). В нем есть мужественность, но нет порыва к мечте.
В молодежном спектакле принимают участие актеры среднего и старшего поколения. Игре Галины Российской (госпожа Янг - мать летчика) присуще аналитическое начало, которое требует Брехт. Актриса четко несет мысль: мир несовершенен, и женское, материнское уступает место хищническим инстинктам. Исполнители богов (Леонид Ленц, Игорь Чернявский, Яков Рафальсон) выполняют всего лишь служебную функцию. Между тем, текст позволяет продемонстрировать более определенное отношение к происходящему.
В связи с этим вспоминается «Калека с острова Иниишман» Мартина Макдонаха в Национальном театре Лондона конца XX века. Молодые актеры были намного ярче, достовернее актеров среднего и старшего поколения, игравших добросовестно, но тяжеловесно.
В рижском спектакле, возможно, это объясняется невниманием режиссера к персонажам. Этот момент легко устраним, и опытные актеры, безусловно, впишутся в спектакль, который должен совершенствоваться, как советует Брехт в «Покупке меди»: «Радуйтесь новому, стыдитесь старого».
