Виктория Терешкина и Тимур Аскеров в главных партиях «Пахиты». Фото Дарьян Волковой/Мариинский театр
«Пахиту» в Мариинском театре поставили два хореографа-постановщика. За оригинальную хореографию отвечает Юрий Смекалов, за историческую реконструкцию – Юрий Бурлака. Заглавную партию в премьерных составах исполнили Виктория Терешкина и Екатерина Кондаурова.
«Пахита» – одна из «священных коров» классического балета. Конечно, не двухактная парижская «Пахита» 1846 года в постановке Жозефа Мазилье и не ее трехактный вариант в петербургской версии Мариуса Петипа (недавно приглашенный в российскую столицу французский танцовщик в сентябре 1847-го дебютировал этим переносом как постановщик), а знаменитое Grand pas, которым в 1881 году свою возобновленную на петербургской сцене «Пахиту» увенчал уже маститый балетмейстер. Приняв родовое имя канувшей в небытие пантомимной мелодрамы, более века известный в мире одноактный шедевр прочно ассоциируется с торжеством академизма. Правда, о сакральной неприкосновенности речи быть не могло, поскольку, строго говоря, изначально не существовало канонического варианта. Петипа создал жесткую конструкцию с заменяемыми элементами. В Grand pas выработаны критерии и структура академического ансамбля с цементирующими его лейттемами, рождающим ощущение гармоничной целостности взаимодействием примы и кордебалета (сохранившаяся черновая хореографическая нотация по системе Владимира Степанова позволяет исследователям судить о подробностях). Антре, адажио, сольные вариации, кода. Восемь вторых танцовщиц, шесть солисток, премьер – пирамида-иерархия, подводящая к возвышению и торжеству царицы бала, не данного свадебного бала конкретной Пахиты, но царицы всего творчества Петипа и воплощенного в нем стиля – Балерины. За долгую и бурную жизнь при всевозможных возобновлениях изменения в детали Grand pas вносили причуды памяти некогда в нем танцевавших, развитие исполнительской техники, перемены эстетических или даже идеологических воззрений. В конце концов и сам Петипа, вводя в «свиту» героини (Grand pas он сочинил для бенефиса виртуозки Екатерины Вазем) лучших из лучших мастериц петербургской труппы, сочинял для каждой свою вариацию либо переносил в новый балет выигрышные фрагменты старых. Так появлялись в Grand pas вариации из «Царя Кандавла» (для Анны Павловой или Марии Горшенковой), «Корсара» (для Евгении Соколовой) и других балетов мастера. Сам автор не включил в «Пахиту» силовых фишек вроде пресловутых 32 фуэте, но время органично вплело в ткань хореографического повествования этот доныне остающийся хитовым трюк. Как и позднее сочиненные Владимиром Пономаревым или Леонидом Лавровским мужские вариации (первую Юрий Бурлака использовал в нынешней питерской версии, вторую – в Большом театре в 2008 году).
Все включения и изменения, однако, не разрушили совершенства кристаллической решетки, заданной Петипа, учитывавшим семантику пространственных ориентиров, экспрессию диагонали, гармонию равновесия и множество иных сценических премудростей, которые, возможно, и не осознаются зрителем, но интуитивно им воспринимаются. Воспринимаются с наслаждением, даже если линии кордебалета не слишком стройны, а изначально задуманные как упоение инструментальным совершенством вариации, хоть исполнены чисто, но пока только со школьным тщанием.
И нужно быть очень отважным человеком, чтобы решиться предварить испытанный историей неувядающий шедевр Петипа собственными двухактными хореографическими штудиями.
Построенный на конфронтации испанцев и французов сюжет «Пахиты» полуторавековой давности изобиловал несуразностями, давшими критикам и мемуаристам богатую пищу для издевок. Юрий Смекалов обновил либретто, ссылаясь на новеллу Сервантеса «Цыганочка». История украденной в младенчестве цыганами дочери благородных родителей и обретения ею в финале семьи и столь же благородного мужа, возможно, уступает первоначальному варианту в количестве несуразностей, но не в их качестве. Но что проку выискивать совпадающие аллели, устанавливая сценарное отцовство? Как известно, и на основе довольно нелепых сюжетов подчас создавались выдающиеся балеты. Если постановщик (как Перро, Сен-Леон или Петипа) обладал художественным вкусом, пониманием законов сценической композиции (а то еще и талантом устанавливать новые) и как минимум владел искусством сочинять танцы.
Почтительно «признаваясь в любви к золотому веку классического балета», Смекалов «использовал некоторые позы, положения Grand pas, чтобы стилистически связать новую хореографию с существующей». В этом кроется одна из основополагающих ошибок: чисто внешний, начетнический подход, без понимания того, что такое стиль, каковы природа и истоки зарождения и оформления всякого большого стиля (к ним относится и русский балетный академизм). Он не в отдельных выхваченных из историко-художественного контекста «позах и положениях». То же и с «принципом работы Петипа с народным танцем», от которого, по собственному признанию, Смекалов «отталкивается». Видимо, отталкивается с большой силой, если судить по дальности отлета. Если у Петипа «фольклорные элементы, пройдя обработку классикой», действительно становятся изысканным характерным танцем, то в новой версии «Пахиты» пара-тройка народно-характерных клише, механически пристроенных к классическим па, оставляют ощущение не художественной слиянности, а лишь хаотичной суетливости. Зажигательная испанщина всегда была любима даровитыми хореографами и услаждала взор зрителя. У Смекалова, слишком навязчиво, с пережимом, с наигрышем злоупотребляющего испанскими позировками и характерным положением рук, их чередование с классическими пассажами искусственно и нелогично.
Хотя зрителю все равно нравится. Подогретый ритмами истинных профи прикладной балетной музыки Дельдевеза, Минкуса и Дриго, зал с восторгом приветствует Викторию Терешкину и Екатерину Кондаурову, таких разных Пахит – кто покрепче, кто помузыкальнее. На ура идут хохмы вроде бродящих по сцене на человеческих ножках можжевеловых кустов или лихо отплясывающей и составленной из двух танцовщиков кобылки. С пониманием проблем и пожеланием будущих успехов воспринимаются старательно исполненные молодыми солистками и корифейками вариации. Тем более что в финале все огрехи покроет гений Петипа.
Санкт-Петербург – Москва