Марина Гайкович  |
| Режиссер иллюстрирует сцены из «Идиота» – страница за страницей. Фото Дамира Юсупова с официального сайта Большого театра |
На Новой сцене Большого театра прошла премьера оперы Вайнберга «Идиот». По сути, этим спектаклем начался международный форум «Мечислав Вайнберг (1919–1996). Возвращение». Большой театр выступает соорганизатором форума – вместе с газетой «Музыкальное обозрение» и ее главным редактором Андреем Устиновым.
На уровне идеи организаторы предполагали объединить событие вокруг двух спектаклей – собственно «Идиота» и первой российской постановки «Пассажирки», она прошла в Екатеринбурге осенью и будет показана в Москве 19 февраля. Импульс оказался столь мощным, что его подхватили еще два театра – Мариинский и «Новая Опера». Валерий Гергиев тоже выбрал «Идиота», «Новая Опера» – «Пассажирку».
О постановке «Идиота» в Мариинке «НГ» уже писала (см. номер от 12.07.16). Сравнивая две постановки или даже все четыре, можно сделать любопытные наблюдения. Жесткая структура опер и выбор темы («Пассажирка» – опера о Холокосте) или литературного первоисточника («Идиот») обязывают режиссеров строго следовать либретто – на радость консерваторам. Наступит ли день, когда (или если эти оперы вновь обретут сценическую судьбу) кто-то из постановщиков решит изменить время или место действия, переосмыслить характеры героев, их мотивацию, то есть интерпретировать, но не проиллюстрировать материал?
Надо сказать, что Тадеуш Штрасбергер, режиссер екатеринбургской «Пассажирки», попытался все же выйти на некий уровень осмысления исторических фактов, Сергей Широков в «Новой Опере» – методично напирал на лагерные ужасы. Так же и Алексей Степанюк, режиссер петербургского «Идиота», нащупал нить, основу своего спектакля (как показалось обозревателю «НГ», это отношения Мышкина и Рогожина). Постановка, сделанная в короткие сроки и на мизерный бюджет, оказалась в какой-то степени содержательней богатой инсценировки Большого театра.
Режиссер Евгений Арье иллюстрирует сцены из «Идиота» – страница за страницей. Мрачный Петербург Достоевского здесь передан с помощью черной зеркальной стены да задника, где в технике старого кино то вьется вьюга, то возникают портреты героев оперы (художник Семен Пастух, видеосценограф – Ася Мухина). Демонстрируя припадки Мышкина, портреты в бешеном темпе меняют друг друга; в финале Настасья Филипповна, как Графиня из «Пиковой дамы», открывает глаза и разве что не подмигивает своим женихам с того света. Да, пламя камина, куда чертовка кинула 100 тысяч, тоже, разумеется, на видеопроекции.
Пожалуй, выделяется все же пара Аглая и Настасья Филипповна. Первая чересчур агрессивна (Юлия Мазурова), вторая совсем не харизматична (Екатерина Морозова), ее образ в основном решен благодаря костюмам: черное и ярко-красное сменяется после признания Мышкина на светлое (художник Галина Соловьева). Необычен Рогожин – слишком утонченный (Петр Мигунов), но это нивелирование штампа разбойника даже симпатично, Мышкин (Богдан Волков) не выделяется, а скорее сливается с обстановкой, что его герою как раз и свойственно.
Дирижер Михал Клауза и без того маловыразительную музыку превращает в скучную, правда, к качеству исполнения придраться трудно: выучена партитура на совесть, ансамбль солистов отличный. Но вопрос, а стоит ли главному театру страны обращаться к сочинению, которое входит скорее в список редкостей, чем шедевров, – так и остался открытым, по крайней мере эта постановка однозначного ответа на него не дала.
