Своя игра, у каждого - своя

Герой Евгения Стеблова - расчетливый деспот. Фото с официального сайта театра

Виктор Шамиров, который значится среди приглашенных режиссеров в Театре им. Моссовета, в этом сезоне поставил здесь уже четвертый спектакль. Как и все предыдущие, этот играют тоже на малой сцене театра – на «Сцене под крышей».  Любопытно, что в биографии Шамирова это уже второе обращение к пьесе Островского «Не всё коту масленица», которая у драматурга названа не комедией и не трагедией, а просто – сценами из московской жизни.

Рисунки, которые взяты для оформления программки, отсылают явно к каким-то старым, а может, и старинным изданиям пьес певца замоскворецкой жизни и в этом смысле, очевидно, дезориентируют зрителя. Шамиров, правда, не выворачивает пьесу наизнанку и почти не изменяет букве Островского, но и вряд ли кто возьмется утверждать, что режиссер пытался уловить и передать дух первоисточника. Что не отменяет очевидных достоинств  спектакля. Его недостатки же заключаются в том, что почти каждый актер играет в свою игру, и даже манера исполнения почти у каждого своя, хотя смысла какого-то определенного в этой разношерстной игре разглядеть не удается, да и каких-то прежде неизвестных смыслов у Островского не открывает.

Дарья Федосеевна Круглова, купеческая вдова, в исполнении Елены Валюшкиной – это насыщенное, подробное существование. Нет, не существование, а живая жизнь актрисы на сцене, настоящий московский характер. Она слышит каждое слово партнера, отыгрывает каждый жест, каждую интонацию – все, что происходит на ее глазах, не остается незамеченным. Если есть у нее в руках платок или что еще, так этот предмет мгновенно включается в игру, становится деталью ее характера, проявляет ее человеческую суть. Мать, заботливая, тревожливая, любящая, сострадающая и страдающая, измученная прежним своим мужем-купцом и не забывшая этих мук, и дочери такого «счастья» не желающая... Вот так играет Валюшкина, про такую игру приятно писать статью на семинаре по критике, когда дается тема «Актер в роли». Есть о чем написать.

Совсем иначе играет ее дочь Агнию Юлия Хлынина. И в совершенно отличном от них обеих ключе выстроена роль Нины Дробышевой – Феоны, ключницы богатого купца Ахова, который сватается к бедной девушке Агнии. Тут вдруг возникает какая-то мистическая, тайная жизнь, и огромный стол, до тех пор утопленный на высоком помосте,   расположенном в центре площадке (сценография Леши Лобанова), Феона «вызывает» из небытия страшными пассами рук.   Распластала руки – и стол явился! Распластала другой раз – и улетучился, то есть вернулся в прежнее лежачее состояние. Ничего похожего в игре других актеров нет.

Однако же у спектакля есть кое-что, позволяющее получить особое удовольствие, – это игра Евгения Стеблова, который выходит в бенефисной – и у Островского – роли Ахова. Известный актер, он тем не менее не так уж много за свою жизнь сыграл ролей, которые давали ему возможность представить разнообразие своих актерских возможностей, как говорят про игру на аккордеоне – пробежаться по клавишам сверху вниз и обратно. Роль Ахова в новом спектакле Шамирова такие возможности актеру дает, и Ахов Стеблова – необычный. В нем деспотизм и самодурство не выставлены напоказ, как это часто играют, он выглядит чрезвычайно учтивым господином, аккуратно одетый, можно даже сказать, элегантный, еще чуть-чуть – и франтоватый, но все это вовсе не мешает оставаться ему и самодуром, и деспотом, и домашним тираном, который тиранствует тихо, без крика, может быть, даже элегантно и аккуратно. Аккуратно свел одну жену в могилу, теперь вот молоденькую присмотрел, расчетливо выбрав бедную соседку: гонору меньше. Логично как минимум.

У Островского эта логика, правда, не ведет героя к успеху, что заявлено уже в названии, которое, как это часто случалось, Островский заимствует из русских поговорок. Но, глядя на Ермилу Зотыча Ахова, каким его играет Стеблов, демонстрируя какие-то невероятные «фиоритуры» актерского ремесла, склоняешься к мысли, что такого нынешний жизненный урок вряд ли исправит. Он выйдет из этого дома, отряхнется и направится в другой, поскольку у такого наверняка в запасе имеется еще не один вариант решения бытового вопроса.