Дарья Курдюкова
«Мертвые души» распадаются и собираются.
Фото со страницы Нового крыла Дома Гоголя в Facebook
Новое крыло Дома Гоголя продолжает экспериментировать с выставочными форматами и, конечно, помнит Гоголя. Кураторский проект Марии Андрющенко, искусствоведа, прошлогодней выпускницы совместной программы Smolny\Bard College «Арт-критика и кураторские исследования» озаглавлен «.txt» - по формату компьютерного текстового файла. И ставит классика Гоголя и шесть современных художников, поэтов, sound-artist'ов на перекресток традиционного печатного текста и новомодных медиа. Причем экспозиция, стараясь не потерять в образности, обошлась без единой картинки в том смысле, как это принято понимать в выставочных пространствах.
Хотя история и не знает сослагательного наклонения, все-таки интересно знать, каким было бы, например, гоголеведение, работай писатель на компьютере, где есть возможность максимально легкой редактуры, которая часто не оставляет следов отринутой автором мысли и хроники творческого процесса. Впрочем, как известно, писатель оставил исследователям задачку куда труднее... В Новом крыле Дома Гоголя к писателю относятся с «живым» почтением – уважают, восхищаются, притом не боясь с ним шутить и проделывать современные трюки. Уходят от него на почтительное расстояние проектов о современном искусстве вообще – но непременно к своему герою возвращаются. Открывалась эта выставочная площадка на Никитском бульваре осенью 2014-го экспозицией Алексея Трегубова и Анны Румянцевой с названием-хэштэгом «#АВТОРЖЖЕТ», задав планку вариациям на тему гоголианы на просторах contemporary art. Эти же художники-кураторы устроили остроумную выставку-мистификацию «Игроки». А арт-критик Валентин Дьяконов, отталкиваясь от продолжения «Мертвых душ», придумал проект «Второй том», в котором Гоголь был назван «предтечей гражданской журналистики», а сама экспозиция строилась как попытка сопряжения гоголевских слов с наблюдениями за жизнью современных художников. Гоголевские вариации здесь ищут по-разному, то приближаясь и стараясь работать на его поле, то удаляясь от писателя. Со всех тех проектов сохранились картинки, а теперь открылась выставка без картинок.
Для впечатления от «.txt» в целом важнее всего эксперимент с тем, какой может быть выставка в принципе и о классике в частности. В фокусе внимания оказывается формат, прием, и если воспользоваться аналогией с тем, как на экспликациях указывают технику создания произведений искусства, то техника создания выставки – факс, мобильный телефон, интерактивная панель и собственно печатный текст. В заглавие экспозиция взяла намеренно несколько архаизированное расширение «.txt», настаивая, что текст – главный герой, что он-то не может быть устаревшим и что тут он – не документ, а источник образов. Импульс к воОБРАЖению.
Гоголя авторы «.txt» обрамили современностью – открыли проект офисными факсами (впрочем, уже отошедшими в прошлое), посредством которых Катя Исаева превратила комедию «Утро делового человека» в бесконечно обновляющуюся бумажную ленту (одновременно здесь и воспоминание о древних свитках) и завершили разговорами по мобильным телефонам, эдакими «голосами улиц», но голосами гоголевскими – в инсталляции Елены Демидовой и Олега Макарова «Неудобное». На нынешнюю реальность офиса и на повседневность улицы классические тексты и реплики ложатся хорошо.
А внутрь этой «рамы» помещены тексты, разъятые на фрагменты. Павел Арсеньев в «Машине письма» «Гоголь» проецирует на кипу распечаток зачеркивания и правки (такая ирония в адрес компьютерной эры поначалу выглядит не очень свежим приемом) и предлагает автоматизированную работу с текстом в несколько этапов. Самой веселой фазой оказываются «Выбранные места». Согласно комментарию автора, эта процедура «позволяет выделять и копировать достойные того выдержки из произведений самого широкого функционально-стилистического диапазона, удовлетворяя уже более изысканную страсть, нежели переписывание, – страсть к избирательному повторению уже состоявшихся формулировок». Здесь работа выходит на уровень самоиронии, что спасает идею сопоставления несовременной машинописи и компьютерных технологий от тривиальности. И заодно мимоходом, без нажима, напоминает: «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Итак, по ходу выставки, текст, пришедший в офис и прошедший обработку, распадается на детали-слова, тут же собираясь в плотно заселившие все стены комнаты страницы инсталляции Андрея Черкасова «Избранные места из собрания сочинений». На бумаге столбцами слова: «душа, душа, душа...» или рядом – «пропала, пропала, пропала...», а неподалеку – «подлец», – смешные сочетания. Сделанная с помощью big data лингвистическая каталогизация у Черкасова приближает Гоголя почти к концептуализму (столбцы слов отдаленно напоминают «Стихограммы» Пригова, правда, проще, чем у него, сделанные). По-кураторски выставка сделана стройно, с учетом ансамблевости работ, и за «Избранными местами...» следующим звеном «цепляется» «Гоголь-граф» Анны Толкачевой – интерактивная машина-генератор с тэгами «Чичиков», «человек», «душа», которая выявляет самые частые сочетания слов в известной поэме и озвучивает в итоге свой, машинный новый текст с абсурдистскими фразочками.
От исходных данных до голосов с улицы, от целого до фрагмента, от полотна текста до одного слова и до вновь зазвучавшей фразы – «.txt» не думает совершать литературоведческие открытия, раскладывая гоголевские произведения на части и собирая из них что-то свое, новое. Гоголь тут – и герой, и исходный материал, и стимул. С писателем как будто вступают в словесную дуэль, но нужно это, чтобы его же словами парировать современности. Притом что к его текстам, даже измельчая их почти до неузнаваемости, относятся бережно – не навязывая исходному произведению того, чего в нем нет, а, напротив, подчеркивая, что все вариации возможны благодаря его современности.
