Барокко со страстью рок-концерта

Материал для программы артистка раздобыла в архивах Мариинки, а теперь представила результат своей работы здешней публике. Фото Натальи Разиной предоставлено пресс-службой театра

На фестивале Мариинского театра «Звезды белых ночей» с единственным концертом в России выступила феноменальная Чечилия Бартоли. Певица представила свою знаменитую программу «St. Petersburg» – собрание фрагментов из опер итальянских и немецких композиторов, работавших в Петербурге при дворе трех русских цариц: Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны и Екатерины Великой.

В жизни Чечилия Бартоли скорее похожа на крестьянку, работающую где-нибудь на виноградниках, нежели на оперную диву. Но именно она уже не одно десятилетие сводит с ума весь мир своим уникальным голосом, которому, кажется, подвластно все. Итальянка, пожалуй, самая загадочная звезда современной классической музыки. Она редко появляется на подмостках оперных театров, предпочитая давать свои авторские моноспектакли на концертной эстраде.

В основе этих выступлений всегда исключительные программы – сокровища, найденные самой певицей в ходе научных изысканий, а порой и почти детективных приключений. Она месяцами может пропадать в библиотечных архивах. А потом записать диск с уникальными произведениями эпохи барокко, которые были забыты на несколько веков. Эти диски, коих у нее уже почти три десятка, продаются рекордными тиражами и приносят певице бесчисленное количество наград, в том числе и пять премий «Грэмми».

Безусловно, исполнение программы «St. Petersburg» в городе на Неве – событие историческое. Впрочем, концерт Бартоли вместе с оркестром Barocchisti под управлением Диего Фазолиса начала не с образцов «русского барокко», а со шлягеров Вивальди. Прозвучали пять арий из опер венецианского гения: Кая из оперы «Оттон на вилле», Руджеро из оперы «Неистовый Роланд», Констанцы из оперы «Гризельда», Фарнака из одноименной оперы и Леокасты из оперы «Юстин».

И только потом, уже разогрев публику до степени ажитации, более соответствующей рок-концерту, нежели процессу классического музицирования, Бартоли взялась за исполнение сочинений «петербуржцев». К сожалению, в сравнении с диском место в концертной программе хватило не всем авторам. Так и не «ожили» сочинения Доменико даль Ольо, Луиджи Мадониса, Винченцо Манфредини и Доменико Чимарозы. Петербуржская публика услышала лишь фрагменты из опер Германа Раупаха «Альцеста», «Сирой, царь Персидский» и Франческо Доменико Арайя «Селевк». А также знаменитые арии из опер Иоганна Адольфа Хассе и Николы Порпоры, что из других альбомов певицы.

Бартоли – ренессансная красавица с настоящим римским профилем, экспрессивна до эротизма. В ее пении процесс творчества поразительно очевиден: каждый звук продолжается в мимике лица и жестах. В кульминационные моменты понимаешь, почему на концертах Бартоли любая съемка всегда категорически запрещена. Правда, публика, заплатившая до 12 тысяч за билет, игнорировала все увещевания и, ничтоже сумняшеся, практически нон-стоп фотографировала певицу, снимала видео и даже умудрялась делать селфи со звездой. Но, быть может, это не от дурного воспитания, а из-за приступа умопомрачающего восторга.

Степень погружения Бартоли в музыку настолько велика, что запросто веришь в миф о демоническом перевоплощении Паганини в момент музицирования. Она безраздельно отдается музыке, исполняя даже самую крохотную вещицу так, будто делает это в первый и последний раз и вместе с финальной нотой ее сердце просто остановится. Ее голос идеально сфокусированный, мягкий и насыщенный, в котором слились краски женских регистров. Единственное, чем он не может поразить, мощью, какая должна быть у оперной певицы в стандартном представлении. И этому изысканному голосу, естественно, много уютнее в музейном пространстве, нежели в обстановке оперных театров.

Для Бартоли виртуозность – способ для наивысшего выражения всех человеческих чувств: страсти, гнева, страха, надежды, веры и любви. Спеть так, как она, сегодня не сможет более никто. Она вернула в классическое пение импровизационность как основной принцип исполнения, который был во многом утрачен в ХХ веке благодаря дирижерам-деспотам, таким как Тосканини, Караян или Мути. Бартоли становится полноправным соавтором композитора. И это при том, что формально в ее голосе таится столько «дефектов», что ей бы наверняка отказали в приеме в любую консерваторию. Недаром ее единственным в жизни учителем пения была ее мама. Она поет вопреки всем правилам оперного вокала. Но гениальность на то и гениальность, чтобы не вписываться в общепринятые рамки.

Бартоли – феномен. В ней есть недосягаемость и непостижимость, без коих немыслима подлинная Primadonna assoluta. Она обладает необыкновенной, почти цирковой техникой с километровыми пассажами, порой превращающей пение в вокальную эквилибристику. Территория ее блистательного творчества – эксклюзивный барочный репертуар, за пределы которого она очень редко когда выходит. И она неизменно поражает своей фантастической энергетикой. Огненный темперамент римлянки заводит с пол-оборота. На каждом крутом вираже-пассаже певицы у публики вырабатывается адреналин. Бартоли приучает слушать музыку, не упуская ни одной ноты, сопереживать и ликовать ежесекундно.

Санкт-Петербург–Москва