Наталия Сурнина
Фото с официального сайта Марка Мойона ©Philippe Parent
Кафедральный собор святых Петра и Павла все чаще становится «местом силы» для тех, кто интересуется музыкальным средневековьем. 9 июня там проходит первый концерт цикла «Средневековая свадебная музыка». Ансамбль Labyrinthus представляет фрагмент легендарного «Романа о Фовеле» (1317 год) и сочинения композиторов начала XIV века – Филиппа де Витри, Жана де Лескюреля и Пьера де ля Круа. Это редкая возможность услышать в России потрясающего французского баритона Марка Мойона. Он не оканчивал академий старинной музыки, но умеет сделать средневековье удивительно близким и понятным, а любые музыкальные сложности отступают перед его искренностью и желанием поделиться красотой музыки и поэзии. Накануне концерта с Марком Мойоном побеседовала музыкальный критик Наталия Сурнина.
– Марк, как началось ваше увлечение барокко и средневековьем?
– Я стал серьезно заниматься вокалом рано, в 10 лет, и педагог давал мне разучивать барочные арии – в те времена придворные и церковные сочинения часто исполнялись детьми. Так я открыл для себя старинную музыку. А в 22 года я впервые работал над сочинениями Гильома де Машо, о которых раньше ничего не знал, но сразу полюбил. Старинная музыка дает большую свободу: в партитуре мало что записано, и ты сам должен изобрести целый мир, ведь никакой традиции нет. Это настоящее творчество.
– То есть как нет традиции?
– Да, исследования ведутся много лет, но в источниках так мало информации, что каждый раз нужно искать новый путь.
– Сегодня мы знаем не так уж мало о средневековой музыке. Насколько точны мы можем быть в ее понимании?
– Глупо думать, будто мы можем быть точны. Мы люди XXI века, наше творчество – лишь фантазия о том, как это могло бы быть: слишком много вариантов. Для меня важнее всего показать красоту, которую я нахожу в музыке и поэзии, и передать ее публике. Если люди смогли ощутить эту красоту – я сделал свое дело. Но я не претендую на аутентичность.
– Однако любой, кто занимается средневековой музыкой, вынужден обращаться к теории, без нее никуда, разве нет?
– Я начинал без всякой теоретической базы: не учился в Базеле, не прошел теоретические занятия, был недостаточно образован и чувствовал себя некомфортно. Но даже в мировой истории теория часто следует за практикой: чем больше я исполнял старую музыку, тем больше хотел узнавать о ней, читал теоретические работы, встречался с музыкантами и учился у них. Для меня главное – то, что сама музыка делает с твоими ушами и телом. Особенно средневековая. Она, как мне кажется, связана с внутренними ощущениями на физическом уровне.
– Как думаете, люди средневековья сильно отличались от нас?
– Большой разницы нет, но, думаю, они были более восприимчивы, их эмоциональный мир был богаче нашего. Мы постоянно видим в новостях войны, катастрофы и утрачиваем способность сопереживать. А если кто-то умирает в средневековой новелле, его оплакивают так, что это трогает всех до глубины души.
– В программе, которую вы исполняете в Москве, никто не умирает, напротив, она связана со средневековой свадебной музыкой.
– Это история о Фовеле, который хочет жениться на Фортуне. Фортуна – важный образ для средневековой литературы, она может сделать тебя богатым, а может в один миг лишить всего. Никогда не знаешь, куда повернется колесо Фортуны. Фовель – глупый грубиян, он думает, будто такая женитьба гарантирует ему счастливую жизнь. Фортуна заставляет его поверить, что он всегда будет королем, но это, конечно, обман. В романе много сатиры, в частности на политику и правительство, которое бывает таким же глупым, как Фовель.
– То есть история актуальна?
– Этот средневековый шедевр всегда актуален. Он поднимает важные темы, которые легко поддаются современной интерпретации, потому мы и взялись за него. Но «Роман о Фовеле» говорит не только о злободневных вещах, это история о красоте и о сущности любви. Куртуазная любовь рыцаря, обожающего даму сердца, желающего умереть во имя нее, сегодня кажется немного наивной и наигранной, но сама история универсальна. Каждый хочет любить, быть любимым и верить в то, что любовь может быть чистой и прекрасной.
– А что за музыка звучит в «Романе»?
– Разная: монодическая, полифоническая, есть пьесы короткие, есть длинные. Я очень люблю сам язык романа, его поэзию. Французский язык XIV века очень красив, в нем изумительные ритмы, чувства описаны невероятно красиво.
– Вы сделали маленький спектакль?
– Полноценной постановки не будет, но мы постараемся разыграть сценки. «Роман о Фовеле» отличается от привычного нам типа театральной пьесы, в нем не все нужно изображать. Каждый зритель должен создать собственное «кино» в своем воображении.
– У вас фантастическая актерская харизма.
– Я никогда специально не учился театру, но мне очень нравится играть на сцене. Я вообще думаю, что миссия любого певца – рассказать историю, а любой, кто рассказывает истории, должен быть актером.
– В программе есть и другая средневековая свадебная музыка. Это какая-то особая традиция?
– Свадебная церковная церемония, какой мы ее знаем, появилась позже. В средневековье церковный обряд был скромным, иногда даже факт венчания фиксировался в отсутствие жениха и/или невесты. Главным праздником был светский бал или пир, а фактом свершения брака — первая брачная ночь. Если она не случалась в течение какого-то периода, брак мог быть расторгнут. Свадьба тогда – скорее сделка с целью продолжения рода, скрепления уз между семьями.
– Вы пользуетесь расшифровками или сами работаете с источниками?
– И то, и другое. Часто люди тратят всю жизнь на расшифровки, так давайте использовать их опыт. Но, конечно, знакомиться с источниками необходимо. Во-первых, средневековая музыка всегда подразумевает несколько вариантов транскрипции, и нужно удостовериться в том, что расшифровщик выбрал верный путь. Во-вторых, я бы желал каждому хоть раз увидеть эти средневековые манускрипты! Не только потому, что они очень красивы, а потому, что контакт с рукописью невероятно вдохновляет. Ты видишь бумагу, которой сотни лет, и чувствуешь связь времен. Когда я в первый раз увидел манускрипт Кодекса Монпелье, важнейший источник музыки XIII века, я просто воскликнул от неожиданности — оказалось, что это крошечная книжечка!
– Среди наставников, с которыми вы работали, такие мастера барочной музыки, как Уильям Кристи, Жорди Саваль и Венсан Дюместр. Чему вас научил каждый из них?
– Все они умеют воодушевлять. Саваль вдохновляет даже своим образом жизни, он всегда спокоен и к каждому относится с уважением. Во время концерта он излучает умиротворение, он знает, что все будет прекрасно, и верит в тебя абсолютно. Кристи другой – он тот, кто знает путь. Он дирижер, он хочет тебя направлять и контролировать до последней мелочи. Если ты доверяешься ему, он может увести тебя очень далеко. В его коллективе надлежит быть покорным, все, кто работал в Les Arts Florissants («Цветущие искусства»), умеют быть отличными партнерами, не выпячивать собственное эго. Кристи настолько убежден в своей правоте, что способен убедить даже тех, кто с ним не согласен. Когда я первый раз встретился с Дюместром и показал ему разученную вещь, он решительно перевернул мое представление об этой музыке. Там, где я пел тихо, он требовал петь громко, и так далее. За ним я шел тем путем, каким никогда не пошел бы сам.
–Уильям Кристи сказал, что однажды понял: надо сосредоточиться на чем-то одном – и посвятил себя исключительно музыке барокко.
– Если ты можешь жить с одной музыкой до конца жизни – прекрасно. Но я не думаю, что должен выбирать. Я не смогу сказать «прощай навсегда» опере, потому что буду по ней скучать. Так же, как буду скучать по средневековой музыке, если брошу ее. Но я понимаю Кристи: вся его жизнь в музыке барокко, и он до сих пор счастлив, потому что до сих пор радуется как ребенок, когда играет ее.
– Есть ли что-то, что вам хотелось бы попробовать, но пока не удавалось?
– Есть кое-что... Когда я пою на немецком, мне часто говорят: ты звучишь как хельдентенор – вагнеровский тенор. Мне нравится музыка Вагнера, его оркестр, но его оперный театр так далек от меня! Когда-нибудь я хотел бы попробовать, было бы интересно встретиться на сцене с этими вокальными монстрами. Когда я смотрю на вагнеровских певцов на сцене, я думаю: они занимаются не тем, они могли бы сворачивать горы своим голосом! И вообще, они такие большие. Интересно, сколько они весят!
