Владимир Спиваков: «Никогда не рвусь впереди своего имени»

Фото из личного архива артиста

25 апреля в Большом зале консерватории прославленный скрипач, дирижер, президент Московского международного Дома музыки Владимир СПИВАКОВ встанет за пульт Студенческого оркестра Московской консерватории: это вечер продолжает серию приношений к 150-летию легендарного учебного заведения. Музыкальный критик Евгения КРИВИЦКАЯ попросила маэстро поделиться воспоминаниями о годах учебы, прокомментировать программу концерта и рассказать о ближайших творческих планах.

- Владимир Теодорович, чем вам запомнились годы учебы?

- В годы моего студенчества была потрясающая атмосфера. Мы ходили по тем же коридорам, что и легендарные Генрих Нейгауз, Давид Ойстрах, Яков Флиер, Яков Зак… Это же гиганты! Я любил посещать классы других педагогов, чем вызывал некоторую ревность даже у моего профессора Юрия Исаевича Янкелевича. Просиживал в восьмом классе у Давида Федоровича Ойстраха: на уроках он феноменально показывал, как надо играть тот или иной эпизод - с любого места любое сочинение. Обожал приходить в класс № 19 к Славе Ростроповичу. Видите, до сих пор помню номера классов! Слушал его занятия с гениальной Жаклин Дюпре. Причем Слава как раз ей ничего на виолончели не показывал – иногда только подыгрывал на рояле: она играла совершенно божественно.

- Вы всегда с нежностью и восхищением упоминаете имя своего учителя, Юрия Исаевича Янкелевича.

- Он - выдающийся педагог, которому были ведомы все секреты скрипичной «кухни». С нами держался очень строго, и мы редко слышали от него похвалы. Приведу пример: когда я выиграл конкурс в Монреале, обойдя очень неслабых скрипачей – таких как Гидон Кремер, Олег Крыса, Мириам Фрид (в последствие первая премия в Брюсселе) – у меня после конкурса состоялся сольный концерт в Гнесинском институте. На ночной репетиции накануне Юрий Исаевич, прослушав всю программу, похвалил: «Ну, Володя, у тебя наблюдаются элементы мастерства». Но самую высшую похвалу я услышал, когда сыграл сольный концерт в БЗК с самостоятельно подготовленной программой. Это была суббота, и Юрий Исаевич, зайдя в артистическую, сказал: «Зайдешь ко мне в понедельник, в пятнадцатый класс, в три часа. Обсудим твой концерт». Я переживал все воскресенье, думал, что меня ждет. Пришел в три часа, и услышал от Янкелевича: «Знаешь, я получил большое удовлетворение от твоей игры, поскольку почувствовал, что я тебе больше не нужен».

- Вы играли в консерватории в студенческом симфоническом оркестре?

- Конечно. В мои годы им руководил Михаил Тэриан. К нам также приходил Константин Иванов, тогдашний руководитель Госоркестра. Иванов дирижировал очень темпераментно, пот с него лил градом – прямо сидящих рядом скрипачей. В общем, после первых репетиций я с первого пульта быстро пересел на последний.

- Вы помните ваш собственный дебют с оркестром?

- Я готовился к какому-то конкурсу, и меня Юрий Исаевич послал порепетировать с оркестром, которым руководила Вероника Борисовна Дударова. Я совершенно обалдел тогда: одно дело играть под рояль, а другое, когда тебя как маленькую собачку окунают в открытый океан музыки: огромное количество инструментов, сразу все играют. После этого я стал изучать партитуры. Но первый момент волнения помню до сих пор. Вот уж действительно – «скрипка и немного нервно», как у Маяковского. Кстати, я даже как-то в консерватории показал спектакль с таким названием. Меня чуть не выгнали из-за этого.

- Почему же?

- Придумал историю о том, как послали однорукого скрипача на конкурс в Латинскую Америку. Мы разыгрывали «битву» профессоров, отбирающих на конкурс студентов. Получилась такая едкая пародия на наших педагогов. Потом в спектакле этот однорукий скрипач получает первую премию и приезжает домой. В Москве у него сольный концерт, и все сбегаются посмотреть, что это за невероятное чудо. Я тогда засунул правую руку в карман, и вышел с пустым рукавом, держа скрипку в левой руке. Виктор Полторацкий, переодетый в женское платье, играл на фортепиано. Эдик Татевосян, работающий сейчас в Квартете имени Комитаса, встал рядом, держа смычок, приобнял меня, поправляя прическу, и мы лихо вдвоем сыграли «Пляску ведьм» Паганини - виртуознейшую пьесу. Это был триумф, но за критику профессоров меня вызвал к себе кабинет тогдашний ректор Свешников и сказал: «Еще одно такое представление и вас в нашем учебном заведении не будет». Еще живы люди, которые это помнят!

В студенческие годы я также сотрудничал с оркестром Дома медработников, которым руководил Игорь Чалышев. На первом пульте сидели мы с Витей Третьяковым, за нами — Олег Каган с Володей Ланцманом, ну а на последних пультах два-три врача – любителя музыки. Изучали симфонии Шуберта, Гайдна, с большим удовольствием, да и играли здорово.

- Для концерта к 150-летию вашей альма-матер вы выбрали Бетховена.

- Пианист Николай Луганский захотел сыграть Четвертый концерт Бетховена, один из моих любимейших. Это сочинение - сродни «Божественной комедии» Данте. Я решил, что к нему подойдет Седьмая симфония.

- Год Прокофьева. Немножко смешно, когда все вдруг проникаются любовью к какому-то писателю, композитору. Вы как относитесь к невольному герою нашего времени?

- Прокофьев, конечно, гений, очень люблю его музыку – за риск, за свежесть, за необыкновенные музыкальные идеи, блестящую оркестровку. Я приму участие в этом праздновании – но не по указу, а по велению души. Фактически мы каждый сезон играем Прокофьева, этот год – также. Я лично собираюсь исполнить музыку к кинофильму «Поручик Киже». Кстати, Стинг использовал в своей культовой песне «Russian» музыку оттуда.

- Совсем скоро начинается Первый скрипичный конкурс Владимира Спивакова. Почему он проходит в Уфе?

- Уфа – город, где я родился. Мой отец после контузий на Украинском фронте был послан на авиационное предприятие в Уфу, где работал старшим мастером по производству двигателей для наших бомбардировщиков. А жили мы на улице Глинки, что тоже некий знак. Что касается конкурса, то никогда не рвался впереди своего имени. Но когда руководство республики предложило мне провести такой конкурс, то я согласился.

- Как проходит подготовка?

- Мы отслушали около 50 записей из разных стран, отобрали 12 участников – мне кажется, интересных музыкантов. Посмотрим, как они сыграют на прослушиваниях. Члены жюри - очень уважаемые люди, известные педагоги. Михаил Копельман, в прошлом примариус Квартета имени Бородина, сейчас профессор в консерватории в Нью-Йорке, ученик Яши Хейфеца Пьер Амойяль, преподающий и в Швейцарии и в Зальцбурге, Борис Кушнир, преподающий в Вене, Тарас Габора – профессор из Канады, очень почитающий Юрия Янкелевича, переводивший его труды на английский язык. Я тоже сяду в жюри в этот раз, хотя терпеть не могу судить.

- У вас замечательный призовой фонд: четверо лауреатов получат в качестве приза - скрипки. Помню, как переживали ребята на конкурсе имени Янкелевича в Омске, которым не достался инструмент.

- На конкурсе имени Янкелевича мне было предложено устроить «переходящее красное знамя»: то есть давать скрипку в ограниченное пользование. На что я естественно не согласился, потому что это в корне меняет саму идею состязания. Вот Сергей Догадин, выиграв труднейший конкурс в Германии, получил дорогую скрипку Гваданини в пользование на три года. Она стоит больше миллиона долларов. Настя Кобекина тоже получила виолончель Гваданини. А что им делать через три года? Французы называют это «Cadeau poisonnй» - «отравленный подарок». С такого инструмента перейти на более дешевый обидно и сложно. У меня на конкурсе лауреат получит в вечное пользование очень хороший инструмент, выбранный мной лично. Есть такое английское выражение: «look like the milliondollars» - выглядеть на миллион долларов. Пусть скрипка не будет иметь такую невероятную стоимость и историческую ценность, но по звуковым качествам не многим будет уступать лучшим образцам.

- Расскажите подробнее о призовых инструментах.

- Первый приз – скрипка работы Карло Джузеппе Оддоне, великолепного итальянского мастера XIX века, в отличном состоянии без единой трещины. Как будто сделан вчера. И звучит «на полмиллиона», по крайней мере.

Наш современник, француз Ален Карбонар, живущий в знаменитом Мерикуре – это такое же место во Франции, как Кремона в Италии. В Мерикуре работал Вильом, которого считали французским Страдивари. Ален дарит нам свои скрипки, стоящие около 40 тысяч евро: не только призовой инструмент, но и скрипку для оркестра – такой он широкий человек.

Третий инструмент я приобрел сам. Это - инструмент Марии Стрельниковой, дочери известного скрипичного мастера Вадима Стрельникова. Мария живет в Кремоне, где древняя школа изготовления скрипок. Дереву, из которого сделан ее инструмент, более 150 лет. Четвертый приз сделан Игорем Улицким, мастером – победителем одного из конкурсов Чайковского в разделе скрипичных мастеров.

- Он работает в ММДМ?

- Да, он обслуживает наших оркестрантов и сам делает скрипки. Это редкое ремесло, которое надо поддерживать. Не представляете себе, какой вес во Франции имеют все эти умельцы. Наш разговор об инструментах вызвал в памяти один эпизод, связанный с Московской консерваторией. Австрийский канцлер Бруно Крайцер и спросил: «Я еду в Россию: чтобы вы посоветовали привезти в подарок?» Я ответил: «Подарите Московской консерватории рояль Бёзендорфер». Он поблагодарил за идею, и действительно привез рояль, который поставили в 45-й класс – там всегда занимался Флиер. Незабываемые годы.