Можно ли говорить о режиссере всуе

Фото официального сайта Государственной думы РФ

Сперва надо, конечно, оговориться: Валерий Фокин, Марк Захаров и Александр Ширвиндт, а также Евгений Каменькович, Алексей Бородин, Борис Константинов, Михаил Левитин, Иосиф Райхельгауз пришли в Государственную думу не просто как режиссеры, мастера культуры, но не в последнюю очередь как раз как официальные лица, все они – не просто художники, а режиссеры, облеченные властью, руководители своих театров. Ждали и других, на карточках, обильно расставленных на овальном столе, значились имена Юрия Соломина, Александра Коршунова, Андрея Могучего, Олега Меньшикова, Константина Богомолова, Евгения Писарева, Константина Райкина, Владимира Кехмана… Но и без них было весело. Ширвиндт рассказал старый, но все еще смешной анекдот про тещу, Захаров два раза брал слово, оба раза его выслушали с большим вниманием и удовольствием. Что говорить?! Как написал Владимир Маяковский, саду цвесть, когда такие люди, как говорится, в России есть.

Пришли они, конечно, не просто так, а по делу. В зале № 830, специально для этой цели арендованном на два часа, прошел круглый стол на тему «Проблемы защиты интеллектуальных прав режиссеров-постановщиков». Совершенно неизвестно, чем оно в итоге обернется, дойдут ли слова, произнесенные в присутствии Павла Крашенинникова, председателя комитета Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству, до хоть какого-то их практического применения, но для человека театрального, это понятно, слово – оно и есть дело, слово – уже дело. Сказано равно сделано. То есть режиссеры сделали то, что должны были сделать, а дальше – конечно, хотелось, чтобы разговоры, как справедливо заметил Валерий Фокин, которые ведутся много лет, с 90-х годов, воплотились в конкретные формулировки конкретных статей Гражданского кодекса РФ. На круглом столе каждому, кто пришел, выдали папочку, в которой значились два варианта статьи № 1259 «Объекты авторских прав» и предложения по изменениям в статьи № 1263, 1313, 1314.

Вообще я не удивлюсь, если кто-то из режиссеров (кстати, на встречу явился никем и нигде не анонсированный Андрей Житинкин, он, может) предложит Крашенинникову какую-нибудь роль для дальнейшего сближения позиций и укрепления связки законодательной власти с театром: законодатель оказался статным двухметровым красавцем, с положительным обаянием – с тем, что покойный Виталия Яковлевич Вульф называл неотразимым мужским магнетизмом, а как раз таких героев на нашей русской сцене сегодня сильно недостает.

Что сказать по делу?

Представьте себе, если бы кто-то вам сказал, что режиссеры пришли в Госдуму, чтобы добиться повышения гонораров, потому что им денег недостает. Во-первых, даже тех, кого еще любят, я думаю, быстро разлюбили бы. Во-вторых… В-третьих… Понятно, не буду тратить время. Некоторые режиссеры, кстати, не разобравшись, так и решили, что «защита интеллектуальных прав» – это эвфемизм. Помните, у Гайдара в «Тимуре и его команде» Мишка Квакин интересуется, что такое ультиматум, а ему быстро растолковывают: «Это такое международное слово. Бить будут». Так и здесь вышло. Но речь, правда, не о деньгах. Режиссеры – люди творческие, а творческого человека больше, чем деньги, волнуют понятия отвлеченные, эмпирические, те, которые в отличие от денег потрогать нельзя. И в этом, кстати, кроется проблема: законодатели – в лице Крашенинникова – готовы защитить интеллектуальные права и даже интеллектуальную собственность режиссеров, но хотят, чтобы это право можно было хоть как-то потрогать. Ну, например, Станиславский, Мейерхольд – они тоже люди были занятые и тоже по-своему творческие, но об их авторском праве можно сегодня судить по имеющимся режиссерским партитурам – в одном из предложенных вариантов в Гражданском кодексе предлагается назвать это режиссерским сценарием. Но некоторые наши режиссеры говорили: какой сценарий? Сняли на видео – вот вам и основание для защиты интеллектуальной собственности… Что считать объектом авторского права в данном случае – пока так и осталось вопросом «на потом».

Одни, как уже было замечено, решили, что речь идет о возможности получать авторские отчисления с каждого показа своего спектакля, но почти что председательствовавший (поскольку именно он возглавляет Режиссерскую гильдию России) Валерий Фокин охолонил их пыл, напомнив о чудовищных злоупотреблениях на местах, когда, отправив молодого постановщика после премьеры домой, в провинциальных театрах принимаются смело переделывать мизансцены, какие-то сцены выбрасывают, чтобы подсократить и выйти на удобный для выходного дня хронометраж и т.д. Главное – это выработка правовых основ работы режиссера и защита его как автора спектакля. Кстати, важно это – попутно – и для того, чтобы институализировать наконец это самое авторство, так как в России до сих пор публика требует, чтобы ей – если на афише написано «Три сестры» – показали Чехова, а не фантазии режиссера такого-то по трудно узнаваемым мотивам… Хотя опыт подсказывает, что даже при самом уважительном отношении «Власть тьмы» Бориса Ровенских в Малом театре – совсем не то же самое, что «Власть тьмы» Юрия Соломина.

Григорий Ивлиев, сегодня – глава Роспатента, а в прошлом – глава комитета Госдумы по культуре, предложил относиться к спектаклю как к «сложному объекту», что не должно мешать защите его авторских и смежных прав. Михаил Левитин со свойственным ему энтузиазмом и даже пафосом сказал, что «о режиссере у нас не говорят, потому что говорить о боге всуе нельзя». И предложил – чтобы поскорее убедить законодателей в наличии предмета для разговора – привести депутатов на репетицию к Марку Анатольевичу Захарову, например. Захаров спорить не стал, тем более что как раз сейчас репетирует и в сентябре собирается выпустить очередную премьеру.

Виктор Рыжаков предложил поговорить о балансе между правами и обязанностями, поскольку появление прав, по его разумению, неминуемо приведет и к повышению у режиссеров чувства ответственности.

Можно согласиться с выступавшими, некоторые из них вспоминали, что когда-то – 150 лет назад и раньше – режиссер нужен был, чтобы собрать актеров и развести их на сцене, что сегодня это – вопрос не «поспектакльных», а статуса, причем статуса не только режиссера, а статуса театрального искусства. И убеждали себя и друг друга, что в итоге выиграет зритель, поскольку театр перестанет нести «отсебятину» и даже желания такого возникать уже не будет, а если будет, те, у кого оно возникнет, во избежание неприятностей станут бить себя по рукам.

Впрочем, я бы сказал, что и от «поспектакльных» тоже может быть польза, поскольку такие отчисления будут стимулировать режиссеров работать на века, то есть ставить долгоиграющие спектакли, а не одноразовые перформансы, которые как вид искусства конечно, тоже бывают хороши.