Дарья Курдюкова  |
| «Гитарные» изгибы мраморных скульптур. Фото автора |
В рамках программы «Третьяковская галерея открывает свои запасники» в залы постоянной экспозиции в Лаврушинском переулке «инкрустировали» скульптуры Сергея Коненкова – кроме тех, что в музее всегда на виду, это еще работы из фондов и из Музея Коненкова. Теперешние 30 произведений куратор Мария Морозова собрала в историю про коненковские формальные поиски, тщательность которых совсем не мешала ему над формой порой и пошутить.
По возвращении из Европы Коненков отчитался за учебную поездку «Камнебойцем», делать которого поехал в родную деревню Нижние Караковичи. Жилистый бронзовый крестьянин 1898 года создания с молотом восседает теперь в отдельном зале на фоне красносарафанных баб, живописно отплясывающих на малявинском «Вихре». «Камнебоец» оставлен отдельно от других выставочных работ – не помещался, «не укладывался» в экспозицию. Он, кажется, застрявший на полустанке между передвижнической традицией и будущей могучей скульптурой соцреализма (кто же тогда знал, что придут еще всякие шадровские пролетарии с булыжниками) и правда как-то не вяжется ни со свистунами-русалками, ни с обнаженными, ни с портретами композиторов, на которых Коненков отрабатывал увлечение то Микеланджело, то античностью. Впрочем, эти традиции он, хоть и прошедший через Московское училище живописи, ваяния и зодчества да петербургскую Академию художеств, поездивший по Старому и Новому Свету, но сохранивший какую-то интуитивную верность крестьянским корням, все равно просеивал через сито почвенной традиции. Так что крестьянская тема будет постоянно у Коненкова «под рукой».
В Третьяковке собрали ранние, лучшие работы скульптора-долгожителя (1874–1971) – до 1919 года. В эти хронологические скобки поместилось несколько главных его мотивов – портреты, обнаженные и фольклорные существа. Хотя есть тут два еще более поздних деревянных кресла 1935 и 1938 годов уже американского периода художника: в Штаты он отправился только на выставку советского искусства в 1923-м, но в итоге остался на 22 года, а в 1945-м по распоряжению вождя для скульптора с женой и его работ зафрахтовали отдельный пароход. Так вот, от американского периода сейчас показывают невысокие кресла, и они, как все произведения Коненкова, держат связь с материалом, напоминая корни деревьев. Мария Морозова рассказывает, что они сделаны из поваленных ураганом деревьев, которые в 1935-м Коненков выбирал в Центральном парке.
С мрамором увлекавшийся Микеланджело Коненков работал по принципу итальянца – скульптура должна быть такой, чтобы ее можно было скатить с горного склона и от нее не откололась бы ни одна деталь. Тут, например, много обнаженных, видно, что скульптора влекла эта тема, он часто к ней возвращался, придумывая разные вариации, то это «Сон», то просто обнаженная, то «Русалочка». Она, однако ж без русалочьего хвоста, просто одна нога недовыявлена из камня, оставшись в так называемой микеланджеловским же non finito, и поставлена как раз напротив другой вариации на тему Венеры (ее, подобно найденным антикам, Коненков создает без рук). Русалкой была первая жена Коненкова Татьяна Коняева, другой обнаженной стала его вторая спутница Маргарита Воронцова. Конечно, совсем не хочется, чтобы все эти «гитарные» изгибы тел катились вдруг с горы, но Коненков делает силуэт замкнутым, цельным – так что веришь, все было бы цело. Ему важна связь с материалом, сама форма материала, и он дает ей звучать даже в «Коленопреклоненной», сжавшейся в пружину, в каменную глыбу. Делая автопортрет, он берет белый мрамор с серыми, буквально поперек лица идущими прожилками и высекает из камня так, что на образ работают и эти темные полоски, и оставленная рядом с проявившейся из камня головой необработанная глыба с кристаллами кварца. Берясь за народные мотивы и другой материал – дерево – в «Старичке-полевичке» или в «Стрибоге», похожих на языческие столбы, Коненков режет дерево так, чтобы подчеркнуть силуэт древесного ствола.
Изначальная, природная, «почвенная» форма материала притом вовсе не отменяет тщательной нюансировки фактуры, так в обратившейся на первый взгляд в глыбу «Коленопреклоненной» пульсирует тем не менее тепло тела. А у «Русалочки» на той ноге, что больше проработана, скульптор любуется и ямочками на пухлой коленке, и даже как-то трепетно выводит ее чуть заваливающуюся внутрь ступню, оставляя такую неидеализированную, человеческую и человечную деталь.
С деталями Коненков и шутил. Получив заказ на панно для столовой дома Карповой, он принялся за густонаселенное «Пиршество». На деревянном горельефе три грации из прошлого обратились в мощных, полнокровных дев, рукастый атлант держит не небо, а виноградные лозы, и тут же еще крутятся уже не путти, а просто круглощекие мальчишки. Для античности слишком сочно, щекасто и грудасто (Коненков в Греции еще не был, туда он отправится как раз на гонорар от «Пиршества»), но Коненков, по крайней мере так это читается, решил с иронией обыграть гедонистический сюжет, зарифмовав женские груди с тыквами и кувшинами, проницательные глаза мальчика – с виноградиной, которая вот-вот исчезнет у него во рту. Иначе античность по-коненковски высветилась в еще более ранней «Нике». Скульптурная голова, сделанная с Татьяны Коняевой, из серьезной богини стала смеющейся девушкой со вздернутым носом. Почему-то вдруг подумалось, что если бы у мухинской колхозницы со знаменитого памятника «Рабочий и колхозница», которые спустя 31 год увенчают павильон СССР на Всемирной выставке в Париже, было бы такое смеющееся лицо?..
С портретами он тоже обращался вольно, не только свободно вписав в античность жену, но и делая фантазийные образы, например Паганини (в ГТГ, говорит куратор, есть не только бюст, но и сделанная Коненковым же фигура Паганини в рост, но ее, 2,5 м высотой, не смогли сюда доставить) и Баха. Его лицо напоминает скорее маску дремы, пока вместо парика на голове извивается змея – возможно, означающая мудрость композитора и сложность полифонической музыки.
Ни советских работ участвовавшего в плане реализации монументальной пропаганды «русского Родена», ни портретов писателей (от Гоголя до Горького) в этот раз нет. Показывают тайны ремесла и вариации на тему ню, пока время позволяло говорить просто о красоте форм, а не о девушках с веслами, раз уж тут упоминался Шадр.
