Ольга Галахова
Сюрреалистические картины спектакля.
Фото с сайта www.chekhovfest.ru
Театр из Великобритании «Компания 1927» показал на Чеховском фестивале спектакль «Голем». Сьюзан Андрейд (автор и постановщик), Бен Фрэномб (драматургия) взяли за основу еврейскую народную легенду об искусственном человеке, созданном из глины. Этот примерный раб, который, согласно древней легенде, исполняет самую черную работу и защищает племя, получил в британском спектакле историю с продолжением.
Первое поколение глиняного Голема простодушно служит человеку, выполняя за несколько минут всю работу дня офисного служащего Роберта, второе поколение Голема уже вмешивается в его жизнь и управляет карьерой во имя успешности. Роберт благодаря энтузиазму Голема 2 становится начальником и вытесняет из фирмы своего друга. Третье поколение сжато до чипа, который внедряется в мозг: тот, кто поначалу был рабом человека, в результате делает из этого самого человека раба, разница между живым и неживым опасно стерта, и человек оказывается тотально зависимым, управляемым Големом 3.
Нетрудно в литературной основе уловить дух антиутопии, которая имеет богатую традицию в английской литературе.
Прибавим к этому тяготение театра к легкой эксцентрике, богатую и изобретательную анимацию в духе «Монти Пайтона» (Пол Бэрритт – кино, анимация и дизайн), щедрую визуальную изобразительность с использованием кино, сложную и разнообразную световую партитуру, способную легко трансформировать пространство, умение быстро и лаконично обозначать разные места действия – от андеграундного подвала до замусоренных лондонских окраин (Эсме Эпплтон – режиссура и дизайн). В результате мы получим театральный стиль «Компании 1927», которая нам была известна благодаря тому же Чеховскому фестивалю, когда два года назад показала в Москве спектакль «Животные и дети занимают улицы» в той же эстетике.
«Голем» – работа еще более изощренная по форме, особенно в том, как живой план взаимодействует с кино и анимацией. Задник в виде движущейся ленты помогает изобразить бег по кварталам Лондона. Верный Голем первого поколения, простодушный глиняный человек, раб Роберта, следует за ним. Изображения на экране лихо контактируют с теми, кто на сцене. Тут и бар, в котором с понедельника по пятницу пьют пиво офисные ребята, тут и мультипликационная престарелая мюзикхолльная дива, объемные части тела которой отделяются и снова складываются в могучее тело пенсионерки-одалиски, выступает с куплетами. Тут и репетиция группы «Отверженные», тут и быт Роберта с его скромной квартиркой, где в кресле сидит Голем 1 и смотрит ТВ. Калейдоскоп картинок богат, обрушивается на зрителя, который не успевает опомниться. Голем 2 придуман как живчик, словно нарисованный Александром Родченко. Почему бы нет, и наши в 20-е так мечтали о человеке-машине. Домечтались, говорят британцы, потому что офисный никчемный малый Роберт уже сделал шаг к тому, чтобы самому стать Големом 2. Он меняет свой цивильный костюм на тот, в котором появляется на экране искусственный человек второго поколения.
Весь спектакль идет под аккомпанемент живой музыки: слева ударные (Уилл Клоуз) и справа фортепиано (Лилиан Хенли). Чувствуется, что эта группа знает толк в кабаретных формах театра, с которых, в частности, она начинала свое становление. То музыканты похожи на таперов в духе 20-х годов, аккомпанирующих ритму постановки, то им дается право на соло, как в подвальном клубе, то пародируется вокал кабаре.
Бытовой речи у актеров нет и в помине. Все они с набеленными лицами, с ярким гримом, в густых париках лепечут тоненькими голосками, словно эльфы (Шарлота Дабери, Лилиан Хенли, Роуз Робинсон, Шамира Тернер, Уилл Клоуз). Но это не эльфы. Они попадут в ловушку Голема не случайно, поскольку делают вид, что живут. Или это эльфы, летающие в подвалах, дешевых пабах, музицирующие на территории подполья. Попытка создать рок-группу ни к чему не приведет, поскольку офисные мальчики и девочки не смогут ни разу выступить, боясь себя предъявить миру.
Принцип лоскутного одеяла, изощренного коллажа, используемый в построении спектакля, возможно, продиктован и тем, что офисные ребятки, которых мы видим на сцене, живут фрагментарно, вне потребности осознать целое. Предтечей Голема 3 станет компьютерное изображение лица, распадающегося на глаза, губы, нос. Части лица пляшут, подпрыгивают, складываясь в змеиный изгиб. Дело сделано: это представление в буквальном смысле входит в их головы. Дальше – дело за малым, уже нет никакого труда, чтобы внедрить в башку чип. Человек стал машиной без сопротивления.
