Эпоха изменилась, проблема осталась

К спектаклю сшили три сотни костюмов в стиле ретро. Фото с официального сайта театра

«Наверняка на сцене безобразие будет, но краси-и-вое – мечтательно поднимает глаза элегантная дама в первом ряду. – Каплевич сценограф. Хороший художник. Столько костюмов, говорят, привезли!» – «А Чусову видела на входе? А Дрезнина? – перебивает ее взволнованная соседка, – Что же они выкинут на этот раз… Скорей бы увидеть!». В зале Детского музыкального театра им. Натальи Сац царит оживление. Здесь гастролирует Свердловский академический театр музыкальной комедии с одним из своих последних спектаклей – мюзиклом «Яма».

Но не только громкие имена постановщиков, в 2008 году в том же составе придумавших встряхнувшую общественность «Екатерину Великую», вызывают возбужденный шепот публики. И не столько прогрессивный имидж екатеринбургского театра, не раз становившегося лауреатом и призером «Золотой маски». В основе привезенного в столицу мюзикла лежит неоднозначная повесть Куприна «Яма», вызвавшая бурную полемику после написания в 1915 году. «Яма» – повесть о проституции. Публицистически жестко и натуралистично показав изнанку жизни «веселых заведений» дореволюционной России со всеми ее изломанными судьбами, нелицеприятными пороками, грязью и духовной нищетой, Куприн, стремившийся достичь гуманистического эффекта, не был понят современниками. Демонстрация «исподнего» была встречена резко негативно. Всегда было проще закрыть глаза на проблему, чем начать сложный процесс ее решения.

Премьера мюзикла (декабрь 2013 года) состоялась практически через 100 лет после написания первоисточника. Изменилась эпоха, но проблема осталась – как в ее непосредственном выражении, так и в глобальном контексте (материальная и духовная бедность и деградация общества, порождающие подобные социальные пороки). Тяжелый психологизм повести послужил материалом для нескольких экранизаций и спектаклей. Но поместить глубоко драматическое содержание в жанровые рамки мюзикла, подсознательно воспринимаемого как некий праздник, – задача не самая простая. Однако постановщики справились с ней. Это не Куприн в чистом виде: в основу либретто легли размышления известного драматурга Михаила Бартенева по поводу повести. Музыку для постановки – в самых разных жанрах: с элементами эстрады, рока, джаза, романса, оперы и даже шансона – написал живущий в Париже композитор Сергей Дрезнин. Дирижер-постановщик, заслуженный деятель искусств, Борис Нодельман обеспечил энергичное и цельное звучание оркестра. Оформлением сцены и костюмами занимался знаменитый Павел Каплевич. Хореографию продумывала Татьяна Баганова, авангардист и лидер отечественного contemporary dance. А поставила спектакль Нина Чусова, режиссер многих популярных спектаклей: «Вий» (Театр им. Пушкина), «Мамапапасынсобака» («Современник»), «Гроза» («Современник») и др.

Создателям мюзикла успешно удалось актуализировать контекст повести 1915 года, сохранив при этом ретрозвучание. В этом помогли не только яркие костюмы (более 300 экземпляров!), но и такие элементы, как, например, стилизованный под немое кино начала века небольшой фильм, в котором снялись актеры театра. Так же удачно был соблюден баланс между трагедийной стороной произведения и подчеркнутой авторами карнавально-бурлескной сущностью «веселого дома». Монета то и дело поворачивается к зрителю противоположными сторонами. Вот на сцене шальное безобразие: игривые настойчивые девушки в вычурных разноцветных париках и расшитых блестками и перьями откровенных костюмах в духе парижского кабаре начала прошлого века, раскрепощенные танцы, громкий смех. В такие минуты кажется, что обитательницам борделя вполне по нраву такая жизнь. Но пара минут – и опускается полупрозрачный занавес-экран, на котором посредством видеопроекций то плачет дождь, то сыплет снег, то движутся неясные силуэты в окнах печально известного дома на Ямской, 5, а сквозь него – проглядывается, просматривается суета, рутина каждодневной жизни падших женщин. Еще минута – и словно бы по мановению волшебной палочки девушки меняются. Белые простые платья, распущенные косы, нежные спокойные движения, изящная хореография – у зрителя теплится надежда, что за слоем грязи скрываются чистые и кроткие души, не совсем еще опустившиеся на дно. Может, их еще можно спасти, вытащить из Ямы, дать образование и честную работу? Но будет ли менее горька жизнь за пределами Ямы – вот в чем вопрос, и ответ на него разворачивается на протяжении мюзикла.

Повествование строится на нелинейном чередовании отрывков из небольших новелл, рассказывающих историю четырех девушек, обитательниц дома, и сцен их нынешней жизни в заведении строгой и рациональной немки Изольды Эдуардовны. Непременно стоит отметить игру актрис – каждая из них настолько очаровательна, что, несмотря на происходящее на сцене, относиться к героиням иначе, чем с восторгом, не получается. Кроме того, все актеры обладают замечательной пластикой и отменными вокальными данными. Пронзительная песня Лихонина, засыпаемого снегом; демонический «гимн мести» Жени, спетый в лучших традициях рок-оперы; грустная баллада о несчастной любви Любы, запускающей бумажный кораблик в никуда, – вполне могли бы стать успешными самостоятельными композициями. А чего стоят побег Тамары, в красном плаще, ярким подсвеченным пятном ползущей вверх по решетке, на фоне темных силуэтов ее преследователей; последняя песня Жени, среди развевающихся, как паруса увозящих навсегда вдаль кораблей, белых занавесей – пиршество не только для ушей, но и для глаз. Танец, музыка, костюмы, режиссура, визуальная эстетика – все вместе рождает магнетизм действия: от сцены взгляда не оторвать. 

В такие минуты не замечаешь массивной решетки, немым задником обрамляющей всю жизнь героинь: как известно, «дух, как ветер, веет, где хочет». Вскоре решетка исчезнет – как исчезнет и дом на Ямской, 5, и все его убранство в языках разгоревшегося на поминках, истерически переросших в пляску, пожара. Останется лишь летящий пепел да тонкие фигурки в белых простых платьях, в пустоте темной сцены воздевающие руки к небу, словно пытаясь понять: был ли это очищающий божественный огонь или Вечный огонь, уготованный грешникам?