Дарья Курдюкова
Полотна Брейгелей можно рассматривать часами. Фото автора
В крохотном 31-м зале, что ютится сразу за гигантами в Греческом дворике ГМИИ, расположилось 29 работ. Это не только вынесенные в заглавие выставки «Младшие Брейгели. Картины из собрания Константина Мауергауза», но и мастера брейгелевского круга – по словам организаторов, составляющие ядро этой частной коллекции. Плюс к тому публику зовут в постоянную экспозицию ГМИИ с его собственными Брейгелями. В итоге этот маршрут складывается в такие «страсти по Брейгелю Мужицкому», работ которого в России нет.
Если взять художественную династию Брейгелей и – чуть шире – фламандских художников конца XVI–XVII веков, может показаться, будто вообще почти все тогда друг другу приходились сыновьями или внуками, в крайнем случае – кумами или учениками. У Питера Брейгеля Старшего (он же Мужицкий – тот самый, написавший и «Вавилонскую башню», и «Охотников на снегу»), работ которого в России и соответственно на выставке нет и никогда уже не будет, имелось два сына. Первый – Питер Брейгель Младший – за юношескую страсть к изображениям ужасов ада (ад ГМИИ не показывают) прозванный Адским, династию не продолжил. А второй сын – Ян Брейгель Старший, – за изысканный холодноватый колорит получивший «приставку» Бархатный, прославился, в частности, картинами с пышными и распухающими от символической нагрузки букетами и вообще – можно предположить даже по прозвищу – был более покладистым и родил пятерых детей. Среди них – Ян Брейгель Младший и Анна Брейгель, вышедшая замуж за известного жанриста Давида Тенирса Младшего. А еще внуком Яна Брейгеля Бархатного был Ян ван Кессель Старший. А еще тот самый Ян Брейгель Бархатный работал с Рубенсом, который был его кумом и душеприказчиком. А еще… Франс Снейдерс, известный своими гедонистическими натюрмортами, был учеником Питера Брейгеля Адского. Словом, мир и тогда уже был тесен. Но на выставке он ограничен Питером Брейгелем Адским (куратор выставки, завотделом старых мастеров ГМИИ Вадим Садков пишет для сравнения, что в Пушкинском его работ 3, в Эрмитаже 5, а на выставке Мауергауза – 12), обоими Янами Брейгелями, Яном ван Кесселем Старшим и художниками брейгелевского круга.
Константин Мауергауз собирает североевропейское искусство около 15 лет, а на выставке немало работ, приобретенных им и вовсе за последние два-три года и даже в 2014-м. Прежде Мауергауз коллекционировал XIX век – и российский, и европейский – и даже советских художников 1960–1970-х.
Собственно теперешнюю выставку можно обозначить жанром «Страсти по Брейгелю». По Старшему, Мужицкому. По тому, как у него на панорамных пейзажных фонах не терялись очень живые – и сегодня живые – детали и наблюдения за отдельными персонажами. По тому, как назидательное сочеталось со смешным, высокое с грубоватым – и все это было тщательно, тонко выписано. Ведь, например, оказываясь в Вене, каждый раз в Музее истории искусств заворачиваешь к Брейгелю, там его много, целый зал, и хотя знаешь уже все и впечатление предсказуемо, а это удивление всякий раз по-прежнему сильное. Хотя его отпрыски и художники его круга такого эффекта не производят, но и то, что в них осталось от основателя династии, и свое новое – интересно. «Младшие Брейгели» – это и мексиканский сериал с разбирательствами в том, кто кому родня, и детектив с атрибуциями, ведь у брейгелевских сыновей были свои мастерские, и экспертам приходится разбираться в том, где чья рука (из каталога ясно, что некоторые атрибуции были проведены специалистами относительно недавно). Наконец, этот показ опровергает расхожую фразу о том, что на детях гениев природа отдыхает – какое там отдыхает, Брейгель Мужицкий снискал такую славу, что заказов на реплики его работ хватило и современникам, и сыновьям (это помимо их собственных деяний).
Сюжеты здесь – на любой вкус. Звериные страсти – в сценах по басням Эзопа у Яна ван Кесселя Старшего. Цветочные натюрморты – ирисы, тюльпаны, розы, нарциссы и рябчики – у одного из пионеров этого жанра Яна Брейгеля Бархатного, выписанные, как вытканные стежок за стежком, словно для ботанического атласа и с такой дотошностью, чтобы не оставалось сомнений, что цветы – и символ красоты, и символ бренности земного, как, например, нарцисс – и знак смерти, и знак победы над ней Христа. Но самое удивительное – городские улицы, крестьянские праздники, пирушки и разборки, где как раз поют в унисон назидательность, наивность и красота, даже когда она в безобразии, ведь такое умение «заземлиться» говорит о витальности североевропейской живописи. И здесь и отпрыски, и круг Брейгелей шли за Питером Брейгелем Мужицким.
Одна из самых запоминающихся работ – просто-напросто реплика, сделанная Питером Брейгелем Младшим (Адским) с «Проповеди св. Иоанна Крестителя в пустыне». Пустыня тут – опушка леса, за которым разворачивается перспектива гор и реки, а тут по-современному одетый люд собрался слушать проповедника, кому не хватило места, «свешивается» с деревьев, а справа на пригорке, вероятно, Брейгель Мужицкий изобразил себя, а сын повторил этот портрет. И всем героям абсолютно не до реверансов в сторону нас, смотрящих, – они расположились по переднему краю картины к нам спиной, и если чуть вдали слушают проповедника, так прямо тут одетому по-испански господину гадает по руке цыган. А с цыганом собака, и та, чтобы не сидеть на земле, комфортно примостилась на складках светлой накидки этого самого цыгана. Вера и суеверие, евангельский сюжет, который переживается в современной аранжировке, – все рядом, фламандские художники умели это сочетать. Вадим Садков приводит в каталоге данные, что кроме этой реплики было «еще не менее 14 вариантов, исполненных в мастерской Питера Брейгеля Младшего». Пускай есть десятки таких отражений созданного Брейгелем Мужицким, всматривание в них – по-прежнему дело очень заразительное.
