КАРТ-БЛАНШ. Духовка строгого режима

Как в любом суде, страсти накаляются. Фото со страницы театра «Кураж» в социальной сети ВКонтекте

Камерное, затерявшееся на подземном уровне шумного торгового центра помещение независимого театра «Кураж». Теплый перелив витражей в холле, разноцветные стены, украшенные причудливыми масками и рисунками. Значительная часть репертуара театра под руководством Михаила Долоко предназначена для детей. Однако сегодня здесь совсем не детская премьера – постановка спектакля «Трибунал» по одноименной пьесе Владимира Войновича, осуществленная режиссером Владимиром Мирзоевым. Первым зрителям была предоставлена возможность стать свидетелями двухчасового судебного заседания.

Впервые опубликованная и поставленная на сцене в 1989 году, с течением времени сатира Войновича несколько утратила свою актуальность – в плане конкретных общественно-политических реалий, но никак не в плане обобщающего смысла. Он-то, как ни странно, прекрасным образом ложился на реальность новую, по прошествии двух десятилетий не только не утратившую, но прибавившую абсурдности. Явления этой новой реальности, так называемый контекст эпохи, в 2013 году были пересажены автором на почву его оригинального произведения – и замечательно прижились. Прежним остался основной драматургический прием – судебный процесс над условным театральным зрителем, на фоне всеобщего молчания решившим заговорить – как и сама возможность подобного, на пустом месте раздутого суда.

Мирзоев всегда занимался этой темой – власть одного человека над другим: можно вспомнить спектакль «Мадам Маргарита», его прославивший, «Фрекен Жюли», «Дракон», наконец фильм «Борис Годунов». Возможно, потому союз Войнович–Мирзоев, по признанию авторов инициированный Лией Ахеджаковой, кажется таким органичным. Обновленный текст пьесы Войновича Мирзоев обыграл интересными сценическими решениями, воплощенными в пространстве маленького, далекого от столбовых театральных дорог театра. В чем, несомненно, помогли известный «альтернативный» художник Сергей Тырышкин (куратор одного из первых крупных постсоветских независимых объединений «Вольное Поселение Художников», работавший с Юрием Любимовым и Сергеем Курехиным), а также актеры театра, не только непринужденно ведущие диалог, но и отлично поющие и играющие на музыкальных инструментах.

Хочется полагать, что задуманная цель достигнута. Пьеса Войновича в постановке Мирзоева звучит максимально остро и злободневно. Режиссер добавил в контекст пьесы документальности – не только громкие судебные дела прошлых лет, но и самая свежая риторика, ведущаяся в СМИ сегодняшнего дня, получили отражение в спектакле. Но эта риторика – лишь форма для неизменного содержания: анализа феномена власти и порождаемого им, пользуясь понятием философа Пьера Бурдье, «социального поля». Пространства, где изначально мягкие люди, чтобы удержаться у руля, принимают самые суровые решения. Где гуманизм может быть сочтен за слабость. Где универсальный робот Сержант Горелкин 2.0 Бета – исполнитель властных решений, «совершенный элемент власти», всегда при деле, вне зависимости от строя, так же как умелые хамелеоны-приспособленцы, умеющие мягко и к месту «стелить». Где «виновные, невиновные – все равны». Где все делается «не по причине, а по приказу». Где законопроекты составляют двуличные депутаты, за глаза нарушающие их. Где институт Церкви занимает тепленькое место поближе к «кормушке». Где грамотная интернет-кампания способна возвести или низвергнуть героев. Где имя собственное становится нарицательным («Мешалкин суд»). Где жена спит с начальством мужа ради его продвижения по службе. Где во всем незримо присутствует рука Большого брата – или хотя бы его портрет на майке. Где человек может оказаться виноватым только за то, что пришел в театр (а в свете последних событий опасным грозит стать любой театр, пошедший против буквы классического рыночного репертуара). Где искренним и честным остается один лишь Бард, верный привычке «петь свои песенки», красной нитью проходящий через все повествование. Но здесь, конечно, чувствуется иллюзия шестидесятничества.

Еще до начала спектакля, с первого взгляда на сцену, из темноты которой вырисовывается подсвеченный длинный деревянный стол, по бокам обрамленный двумя газовыми плитками, возникает мимолетная аллюзия с «Тайной вечерей». Только таинство священного действа оборачивается всенародной вакханалией, имя которой – Русский суд, бессмысленный и беспощадный, проходящий через различные степени абсурда. От сцены медицинского обследования полицейского Горелкина с помощью дрели, молотка и утюга до блестящего «патриотического» монолога условной депутатши, в обтягивающем телесном комбинезоне сочиняющей очередной законопроект на массажном столе, и до гротескного вынесения приговора Подоплекову, увешанному овощами, посыпанному приправами, с морковкой во рту, к «медленному томлению в духовке строгого режима» – не покидает ощущение, что смех смехом, но в жизни-то все страшнее. Потому что реально.