"Процесс" в стране Вишенок

Абсурдный суд Алексея Трегубова. Фото предоставлено галереей Ираги

По анонсировавшему выставку пресс-релизу логично было подумать, что «Процесс» станет продолжением прошедшего в галерее в 2013-м показа «Положение вещей». Это и так, и не совсем так. Принцип той серии, когда, например, ремень с двух сторон заканчивался пряжками и функция предмета сводится на нет, здесь повторен лишь однажды, в судейском молотке. Зато теперь он работает на идею, что искусство должно быть похожим на жизнь – ведь именно этим многие попрекают экспериментаторов contemporary art.

В зале – только картины и судейская трибуна. Да и картины – не картины, Трегубов пошел по пути концептуализации искусства, как в прошлом концептуалисты, стал работать с текстом и со смысловыми зазорами, на которые щедра реальность. Только когда смотришь на это, хочется сказать: «Бойтесь своих желаний». Вспомнилось, что когда концептуалисту Юрию Альберту в 2011-м вручали Премию Кандинского за работу Moscow Poll (сделанную по мотивам инсталляции Ханса Хааке MoMA Poll в 1970-м и предлагавшую голосовать да/нет, например, по вопросу «Станете ли вы хуже оценивать работу художника, если вы не разделяете его политических убеждений?»), он сетовал на унылое положение актуального искусства, объясняя это тем, что, мол, какая страна, такое и искусство: «В полудемократическом обществе – полусостоявшееся искусство». «Процесс» Алексея Трегубова органично смотрелся бы в одном пространстве с альбертовским Moscow Poll и, кажется, разделяет то же мнение. Начиная с Возрождения, после трактата Леона Баттисты Альберти картина почиталась окном в мир, у Алексея Трегубова она оказалась его текстовым эквивалентом. Черной краской по белым загрунтованным холстам художник ведет законотворчество, вводя все новые процессуальные детали.

Первый, как тут написано, «федеральный закон» гласит: «Наказать, принудительным посещением этой выставки, за введение в заблуждение граждан посредством отвлечения их от дел государственной важности». Дальше – и «Запрещается умышленное уничтожение или порча личных денежных знаков, предусмотренных на приобретение экспонатов на этой выставке». И «Запретить публичное распространение информации об авторе, кураторе, а также галерее Ираги на этой выставке». Потом: «Запретить всякие размышления о содержании выставки…», «Пресечь образование двойственных смыслов путем отказа от посещения этой выставки».  Финальные два особенно хороши: «Запретить раскачивание лодки» и «вообще все запретить». Законы приняты и одобрены самим художником.

ЧУдно – и как похоже на реальность, несмотря на случайность (ну или неслучайность) всех аналогий… Галерея походит на мирок Джанни Родари с отменными распоряжениями синьора Петрушки вроде «Запрещается Вишенке разговаривать с рыбами». На том la commedia отнюдь не finita. Как говорит Шерлок Холмс – Бенедикт Камбербэтч, «в игру!». Когда на судейскую трибуну наводишь планшет, в «чертогах разума» – на экране – эта трибуна видна сквозь летающие вокруг нее тэги. Витающие в воздухе мысли, носящиеся в обществе страхи и неврозы, все это не видно невооруженным глазом, но прекрасно считывается с помощью новомодных мультимедиа, которые в том числе очень любит Министерство культуры. Тэги – «дело государственной важности», «наказание за неповиновение», «искусство слова и дела» и тут же – «зона свободного мышления». Трегубов как раз словом и делом саркастично запускает «Процесс».

В слове «процесс» парадоксально сошлись значения действия и его результата. Одним из самых известных произведений работающей в монументальном формате Ирины Кориной была инсталляция 2010-го «Показательный процесс» (номинированная и на «Инновацию», и на Премию Кандинского). Клетка заполнена цветным пластилином, однако она не в силах держать его в форме, несмотря на его аморфность и красочную инфантильность. Процесс – это модель жизни, сделанная искусством, о котором в идеале нужно судить по его собственным законам. Это и полушутка, и полуправда – степень того и другого каждый измеряет самостоятельно. А трегубовский судейский молоток с присобаченной к нему симметрично второй ручкой – вот где мелькнул тот принцип с предыдущей его в Ираги выставки – отдаленно напоминает весы. Пока они в состоянии равновесия, но пользоваться молотком все равно невозможно, а равновесие нарушить проще простого. Художник сделал неожиданный, что отрадно, поворот от «Положения вещей» с веселым абсурдистским набором объектов к «Процессу», но тему все-таки продолжил – от status quo прочертил линию к действию. «Процесс» в иные времена ведь становится кафкианской дорогой абсурдизации до суда.