Марина Гайкович Тридцатилетний аргентинец Марсело АЛЬВАРЕС благополучно управлял мебельной фабрикой, когда решил коренным образом поменять свою жизнь. Заручившись поддержкой супруги, отправился профессионально учиться искусству пения и стремительно покорил оперный олимп. Начал с Италии, чья публика безумно требовательна, особенно к тенорам – иностранцев здесь признают с большим трудом. Прошлой весной Альварес представил в Москве программу аргентинского танго, но концерт, который пройдет 13 ноября в Большом зале Московской консерватории, он посвятит традиционному оперному репертуару. Знаменитый тенор ответил на вопросы корреспондента «НГ» Марины ГАЙКОВИЧ.
– Представьте, пожалуйста, программу вашего московского концерта.
– Для меня огромное удовольствие выступать в Москве, особенно в Московской консерватории! Для вашей уважаемой публики я представлю программу, которую в мае прошлого года мы с дирижером Константином Орбеляном записали на CD. Этот диск посвящен двадцатилетию моей творческой деятельности, я пою арии из опер Пуччини, Массне, Галеви, Джордано, Леонкавалло, Масканьи. Исключение в концерте составят всего две арии, включить в программу которые меня попросили московские слушатели. Мне очень приятно, что часть произведений, которые я буду исполнять, никогда не звучали в Москве, и я искренне надеюсь, что они вам понравятся!
– Подозреваю, что по просьбам зрителей в концерте прозвучат арии Каварадосси, Калафа или Канио. Публика обожает типичных теноровых героев, которые влюбляются, страдают и иногда погибают. Самим тенорам не надоедает это однообразие?
– Жизнь, если так посмотреть, вообще вещь банальная. Мои герои – герои-любовники, но при этом их судьбы, взгляды и жизненные приоритеты абсолютно разные! Кто-то полностью растворен в своем чувстве, а кто-то жертвует собою и своим счастьем ради того, что он считает справедливым. Существует такой стереотип, что добро – это скучно, а зло или порок имеет большее обаяние. Мне трудно оспаривать это суждение, но мне импонируют люди, для которых существует понятие долга и чести, для которых важна любовь. Ведь в конечном счете все, что мы делаем, мы делаем ради любви, и именно в ней мы нуждаемся больше всего. Так что мои персонажи мне глубоко близки, и меня совсем не смущает их романтический налет. В конце концов, этого так не хватает в нашей повседневной жизни!
И потом, каждый герой требует колоссальной работы. Чтобы сделать одну только сцену Кармен и Хозе в четвертом действии оперы, я должен найти как минимум четыре разных интонации. Отчаяние, осознание того, что тебя предала любимая женщина, унижение человека, который тщетно умоляет о сострадании, – все это доводит до состояния, когда человек оказывается в психологической ловушке и совершает убийство. И так всегда.
– Вас долгое время называли четвертым тенором. Это было приятно или, напротив, раздражало? Были ли у вас встречи со знаменитыми тремя тенорами и чем они вам запомнились?
– Пусть эта характеристика останется на совести тех, кто мне ее дал. По правде говоря, для меня это было огромной неожиданностью, но, безусловно, это лестная характеристика для любого исполнителя. Сам я никогда не ставил перед собой такой задачи.
Я с огромным уважением отношусь к трем тенорам, к их таланту и работоспособности! К сожалению, не все они сейчас с нами. С отдельным теплом и любовью я бы хотел сказать о Пласидо Доминго. Он великолепный профессионал и при этом чуткий и сердечный человек. Я думаю, что, говоря о нем, мой голос присоединится к целому хору тех, кто бесконечно любит его!
– Есть ли у вас любимые партнеры по сцене? С которыми вы готовы участвовать в любой постановке, даже если она вам не нравится?
– Конечно, у меня есть партнеры, которых я очень люблю и с которыми мы прошли огонь и воду...
Но все же для меня очень важной является сама постановка. Я слишком люблю и уважаю композиторов, чтобы не обращать внимания на постановку.
– Сейчас часто говорят о том, что опера становится менее популярной у публики и у инвесторов. Метрополитен-опера сокращает финансирование, в Италии увольняются целые оркестры (как в Римской опере), кое-где сокращают количество постановок. Вы ощущаете эти проблемы?
– Для меня, как и для любого человека, имеющего отношение к опере и классической музыке в целом, это очень печально! Особенно больно, что это происходит в Италии – стране, которая дышит оперой... Но я убежден, что это временное явление, которое нужно пережить.
– В консерватории вы будете петь впервые. Слышали ли вы что-нибудь о Большом зале от своих коллег?
– Это один из самых сложных залов для нас, музыкантов! Русская публика невероятно музыкальная, подкованная и теплая! Но если ты ей не понравился...
Для меня большая честь выступать в таком намоленном месте, тем более что я понимаю, насколько этот зал важен в России! Знаете, в течение профессиональной жизни певцы часто выступают в неожиданных местах. Но основное творческое волнение мы испытываем как раз от самых «обычных» залов: Венской оперы, Метрополитен-опера, Ла Скала и, конечно же, Московской консерватории.
