Саша Баринова На один единственный вечер горячо любимый Париж проник на сцену московского Театрального центра «На Страстном». В рамках ежегодного фестиваля моноспектакля Solo, состоялся показ постановки французского режиссёра и актёра Ивана Морана «Сварить козлёнка в молоке его матери», по мотивам произведений двух выдающихся писателей двадцатого века Луи – Фердинанда Селина и Марселя Пруста. Двоих непримиримых спорщиков, антисемита и еврея, гомофоба и гомосексуалиста, которых неожиданно и потому ещё более, может быть, болезненно объединяет одно единственное чувство, нерастраченная любовь к матери, недосказанность и неизбывное, непрекращающееся чувство вины.
Он будет один. Исполнение Мораном обеих ролей только усилит эту повисшую в пространстве мысль, даже не мысль, ощущение, что Пруст и Селин в итоге окажутся одним целым в своих воспоминаниях. Кто-то сказал^ мы – это то, что мы помним.
Срок близких недолговечен и каждый раз кажется, что это не про нас, не с нами, и каждый раз оказывается, что всё-таки про нас.
Двое великих, которых сам Иван Моран просит не превращать в небожителей, а оставить на одной высоте со зрителем, с простым, земным, телесным, двое великих, таких разных, смотрящих в противоположные стороны вдруг окажутся на один вечер хоть и по разные стороны стола, но в одном пространстве и будут говорить, не слушая друг друга, но всё-таки слыша, узнавая, слова и то, что будет стоять за словами, какое-то чувство.
Чувство, нежно убаюканное меланхоличным, сентиментальным Прустом и отторгнутое вспыльчивым, ироничным Селином. Любовь к матери, берущая своё начало в далёком детстве, вот, пожалуй, главная, общая черта, соединяющая невидимой но крепкой нитью обоих персонажей созданных Мораном. Всё начинается с детства. Мы все равны в детстве. Мы так же как далёкие от нас Пруст и Селин познаём простые и сложные истины, открываем с каждым днём свой собственный, незнакомый и потому удивительный мир. Мир, который гладит нас по щекам, а потом всегда обязательно бьёт, и обязательно по той же щеке. И Селин всегда помнит пощёчины, а Пруст – нежность. И одна за другой перед зрителем мелькают картинки далёкого, но всё-таки настоящего, и старинные кружева, кучей сваленные на столе, ненавистные, потому что впитывают запах, и потому на завтрак обед и ужин всегда будет подаваться только лапша, не издающая ровным счётом никаких запахов. И большие окна ресторана для богатых, за которыми непременно всегда будет стоять и разглядывать богачей как диковинных рыб в аквариуме мальчик, Селин или Пруст, не важно, по большому счёту. Они вообще потом станут одним целым.
Иван Моран будет и Прустом и Селином. С этой минуты они неразлучны. Тексты Пруста зазвучат вдруг из уст воображаемого противника, а Селин заговорит с прустовской нежностью. Они и есть – одно и то же в своей любви и в своей постоянной памяти о матери. По большому счёту каждый из двоих и есть – своя собственная память, прошлое настигает одного и второго, окутывает, утягивает в трясину воспоминаний, заново воссоздаёт в воспалённом сознании один единственный портрет, одно лицо, которое заслонит все прочие лица. Мамочка, милая мамочка, шепчет Моран, и уже не разобрать, кто это говорит, Пруст или Селин или может быть сам Иван.
Помимо исполнителя зритель увидит на сцене ещё двух женщин, молчаливыми тенями путешествующих где-то всегда сзади, сбоку, но всегда неотступно, как неотступно следуют за героями тени их матерей, иногда наступая на пятки, шепча в уши, душа в объятиях, от которых так хочется освободиться, рвануться на волю, вдохнуть в себя свежий воздух, большой мир!
И всё-таки в финале окажется, что жизни без этих объятий и нет по-настоящему. Есть пустота, вселенская пустота, сквозь которую долго ещё, до конца собственной жизни может быть, мать будет уходить вниз по узкой парижской улочки, оглядываясь время от времени, чтобы взглянуть последний раз на лицо милого сыночка. И оживёт вдруг, обретёт телесность одна из молчаливых партнёрш Морана. В руках её возникнет гитара и над залом польётся негромкая старая французская песня, про мамочку и её сына, который принёс белые розы, проводить её в последний путь.
Перед спектаклем режиссер и исполнитель Иван Моран ответил на вопросы «НГ».
– Я знаю, что это не первый ваш опыт участия в фестивале «Соло». Какой спектакль вы уже показывали на этой сцене? Как это было?
– Итак, это был спектакль с участием актёра Дени Лавана. И этот спектакль состоял из своеобразного монтажа всех писем Луи – Фердинанда Селина. Текст смонтированный из трёхсот писем, которые охватывали, пожалуй, всё творчество Селина, начиная с его первого романа и заканчивая последним. Это было действительно неким обозрением всего того что он написал, знакомством с его персональным стилем.
Этот спектакль был создан во Франции в 2011-м году. Мы были невероятно рады сыграть этот спектакль на фестивале «Соло» два года назад, в 2012-м, и этот спектакль продолжает по прежнему своё существование. В ноябре ему предстоит вернуться на большую сцену в Париже. Что касается России, то здесь мы имели абсолютно незабываемый опыт, потому что впервые спектакль был сыгран за пределами Франции. Удивительно, что в России Селин зазвучал абсолютно иначе, чем во Франции. Здесь гораздо меньше предрассудков. И вот тексты Селина и работа, которая была проделана мной и Дени Лаваном над этой постановкой и над созданием персонажа была безоговорочно принята и понята. Благодаря этому у нас остались только самые приятные воспоминания.
– Спектакль, который вы покажете зрителю в этом году называется «Сварить козлёнка в молоке его матери». Это аллегория или в названии присутствую подтексты, скрытые смыслы?
– Вы знаете, и то и другое. Я размышлял об этом спектакле уже во время работы над постановкой с Дени Лаваном, той самой, который мы показывали здесь два года назад. Работая с текстами, с биографией и с письмами Селин я открыл для себя то, чего совершенно не замечал раньше – очень интимную, глубокую, нежную и невероятно сильную связь между Селин и его матерью, – то, что открывается только в ходе тщательного и глубокого изучения авторских текстов. И я понял, что это невероятно. Всем известно что отношения Марселя Пруста к своей матери послужили своеобразным мотором для написания тысяч и тысяч страниц, но никто не знает что связь между Селин и его матерью была не менее сильна. Да, два автора, Селин и Пруст, которые для меня являются самыми великими французскими авторами 20го века, во многом противоположны друг другу. Сексуальная ориентация, политические идеи, положение в обществе – все это ещё раздоказывает их непохожесть. Существует только одна общая черта – любовь женщин, которые их родили и воспитали – их мамы и бабушки.
Возвращаясь к названию, я хочу напомнить, что Марсель Пруст был еврей, в то время как Селин был антисемитом, это общеизвестный факт. В еврейском обществе есть один запрет, варить козленка в молоке своей матери. И как вы понимаете, выбор именно этого запрета, о котором Пруст упоминает в своих произведениях, в название спектакля является одновременно и провокацией по отношению к Селину, и аллегорией всех запретов и подтекстов и всего остального что создало условия жизни этих двух людей.
– Это моноспектакль, и тем не менее в постановке присутствует два персонажа. Как возникла идея, что обе роли должен сыграть один актёр, вы?
– Когда идея спектакля находилась ещё на уровне фантазий, мне показалось интересным соединить в одно целое слова обоих персонажей. Заметьте, ни одно из тех слов, что я произношу не будет иметь конкретного авторства. Я подумал, что наличие двух актёров на сцене будет классикой, воплощением в жизнь одного из многих правил а на деле – банальностью, которая присутствует у де Голля, Петана, Декарта и и прочих. Подобная форма представления вообще одна из самых распространённых во Франции. Я понял, что мне это не интересно. К тому же постановка, в которой актёр играет двоих абсолютно противоположных персонажей, говорит без остановки, переходя от одного к другому, является хорошим профессиональным стимулятором. Однако, в то же время, идея гораздо шире просто исполнительского искусства. Мне показалось интересным соединить в одно целое двух героев, которых историки противопоставляют друг другу на протяжении вот уже не одного десятка лет. Даже не просто соединить два разных характера и темперамента, а именно превратить две противоположности в один общий характер.
– И последний вопрос: у вас уже есть проекты на будущий год?
– Да, но я не хочу больше ставить моноспектакль. В моей следующей постановке будет задействовано восемь актёров. Это пьеса немецкого драматурга шестидесятых, Питера Вайса. Среди его текстов есть пьеса «Марат/Сад», в ней речь идёт о встрече двух великих людей. Марат один из грандиознейших представителей французской революции, второй – маркиз де Сад, вокруг них множество прочих лиц. Костюмы и декорации для будущего спектакля будет создавать один из лучших художников комиксов, француз сербского происхождения Энки Биляль. Роль Марата исполнит Дени Лаван.
Дарья Гармоненко