Александр Матусевич
Игра контрастами: традиционную для оперы пышность сменяет убогость быта.
Фото предоставлено пресс-службой театра
В августе музыкальная Казань отметила круглую дату: 140 лет назад здесь состоялось первое исполнение оперы. С того момента экзотический итальянский цветок прочно обосновался на волжских берегах, и вот уже почти восемь десятилетий эту традицию поддерживает Татарский академический театр оперы и балета имени Мусы Джалиля. Юбилейный сезон Казанская опера намерена провести ярко: премьерными спектаклями, гастролями в Европе, грандиозным Шаляпинским фестивалем. Начать же решили с веселья: инаугурационным спектаклем был выбран «Любовный напиток» Гаэтано Доницетти, поставить который пригласили из Петербурга маститого Юрия Александрова.
Доницетти написал около 70 опер, а Александров поставил около 80 спектаклей по их мотивам, многие впервые в России (в созданном им театре «Санкт-Петербург-опера» и на других сценах страны), некоторые не по одному разу, за что и получил памятную медаль пропагандиста творчества Доницетти в Бергамо, на родине композитора. Среди названий, к которым Александров обращался не раз, «Любовный напиток» – одна из самых популярных в мире опер. Удачный спектакль по этому произведению семь лет назад появился в московской «Новой опере», и именно его режиссер решил воспроизвести на казанской сцене, правда, обновив. Таким образом, спектакль не вполне нов сам по себе, но для Казани это новация: сегодняшняя мировая практика переносов и возобновлений успешно применяется и в Татарстане. Порадовало то, что на сей раз Александров никого не стал вводить в заблуждение, как бывало не раз прежде, а сразу честно сказал, что казанский вариант – клон московского.
Комическая опера, а «Напиток» является безусловным шедевром именно этого жанра, в силу своей природы допускает многое, не терпит лишь скуки. Александров, чьи постановки серьезных опер нередко вызывают недоумение (таковыми были его «Онегин», «Пиковая дама», «Князь Игорь» или «Дон Жуан» на разных сценах пост-СССР), в буффонной стихии чувствует себя лучше всего. Его казанский «Напиток» – лишнее тому подтверждение: он сверх меры насытил спектакль движухой всякого рода, и, несмотря на кажущуюся на первый взгляд избыточность оной, в целом выиграл.
Первая картина, в которой самовлюбленная Адина читает куртуазный роман о любви Тристана к Изольде, удивляет оформлением. Вы будто оказались на спектакле «Риголетто» или смотрите последний акт «Бала-маскарада» или что-нибудь про Венецию: герои, хор и миманс разодеты в маски, перья немыслимо вызывающих цветов трико и т.п. Александров объясняет это тем, что ему хотелось сопоставить и даже противопоставить мир реальности и мир фантазии, искусства, сказки. Мир реальности более чем реален: это двор-колодец не то питерский, не то московский, не то казанский (скорее последнее, судя по флагу Татарстана, развевающемуся над подъездом многоэтажки) со всеми своими прелестями: стайками вечно веселых алкашей в трениках и пиджаках на голое тело, судачащими обо всем на свете кумушками, вульгарными красотками не первой свежести на любой вкус. Здесь-то и обитает недотепа Неморино, чей образ неунывающего неудачника решен абсолютно традиционно. Традиционна и Адина, кокетка сверх всякой меры, причем поначалу совсем не добрая: возможно, только мягкое сердце Неморино в конечном счете сумело несколько разжалобить эту капризную и своенравную девицу. Белькоре, вояка а-ля Дон Кихот, представитель той «нереальной реальности», которую режиссер тщательно воссоздавал в им придуманном прологе. А вот доктор Дулькамара как раз представитель «мира дольнего»: по повадкам он чем-то напоминает мелкого мошенника и в то же время вожака местных шулеров.
Спектакль полон пусть порой нелогичных (как кажется на первый взгляд) и иногда непонятных, но занимательных гэгов, его интересно смотреть. Чего только стоит фигура уморительной Чио-Чио-сан – мимической старушки в инвалидной коляске, периодически откалывающей на сцене совершенно невообразимые номера.
Казанский «Напиток» украсили московские вокалисты. Евгения Афанасьева из Театра Станиславского предстала сексапильной красавицей, поющей нежным и искусным лирическим сопрано. Хорош был и Нурлан Бекмухамбетов из «Новой оперы»: его тембр не отличается сногсшибательной красотой, звук резковат и узковат, но владение голосом достойное и хит Una furtivа lagrima убеждает. Качественный вокал продемонстрировал и солист того же театра Илья Кузьмин (Белькоре): ровный, стабильный, даже красивый баритон с хорошей школой и весьма артистичный. Ярким комизмом наполнил роль Дулькамары Олег Диденко из Театра Покровского.
Голландец Винсент де Корт ведет оперу с несвойственной северянину темпераментностью, но держит все под контролем: ансамбли собраны, хоры (хормейстер Любовь Дразнина) звучат, солисты при максимуме свободы вокализации строго вписаны в темпоритмическую сетку. Оркестр Казанской оперы чутко отзывается на жесты маэстро и музицирует с настроением: импульсы позитива, идущие со сцены и из ямы, счастливо совпадают с реакцией зала.
Казань–Москва
