Галина Коваленко
Место для юмора в спектакле находится.
Фото с официального сайта театра
В Малом драматическом театре (Театре Европы) сыграли спектакль «Gaudeamus» – возобновленную версию постановки 1980-х, тогда она называлась по начальной строчке старинной студенческой песни «Для веселья нам даны молодые годы», а подзаголовок гласил: «19 импровизаций на темы повести Сергея Каледина «Стройбат».
Тогда этот спектакль взорвал публику и критику, разбив их на непримиримые стороны. И тех и других потрясла показанная «оргия организованности (определение философа Михаила Эпштейна, относящееся к СССР). Одни искренне негодовали, увидев в спектакле поклеп на советскую действительность, другие приняли жестокую правду. Спектакль можно было анализировать только в терминах театра жестокости Антонена Арто. Подобное в те времена было невозможно. Как всегда на Руси, в дело пошел эзопов язык. Со сцены лилась неприкрытая ненависть к строю, ко лжи, которую он культивировал. Это особенно резко проступало, потому что исходило от молодых ребят, которые под руководством Льва Додина сочинили спектакль, зачастую используя свой опыт. Спектакль объехал полмира. Иностранцы не всегда понимали суть происходящего. Дело было не в языке, а в том, что они видели. Они аплодировали молодым актерам, страстность которых убеждала.
Прошло без малого четверть века. Новый спектакль носит латинское название «Gaudeamus», как он и назывался на зарубежных гастролях. Текст спектакля можно назвать каноническим. Студенческие импровизации отредактировал и создал окончательный вариант Лев Додин. Это уже не импровизации, но пьеса и совершенно другой спектакль с иным посылом и иным нравственным императивом. Осталось прежнее неприятие и осмеяние оргии организованности не только армейской службы, но и нашей жизни в целом. Основное отличие нового спектакля в большей и более детальной индивидуализации характеров. Все 16 персонажей, какое бы место они ни занимали в структуре спектакля, – личности. Одни более глубоки и интересны, другие остаются на заднем плане, но запоминаются. Это важнейшее качество спектакля, подчеркивающее процессы, происходящие в обществе. Центральной фигурой остался Константин Карамычев (Евгений Санников). Интеллектуал, лидер по призванию, несостоявшийся скрипач, он развращен армейскими порядками. В последний день перед демобилизацией он стал убийцей, переложив свое преступление на другого. Запоминается в финале его лицо, казалось бы, застывшее в безразличии. Но дрогнувшие лицевые мускулы говорят о том, что происходит в его душе. Санников – дебютант на сцене Малого драматического, но он, безусловно, вырастет в артиста этого театра. Актерских удач в спектакле немало. Вызывает симпатию Омар Керимов по кличке Бабай (Филипп Могильницкий). На нем оттачивают свое немудреное солдатское остроумие ребята. Но он – не забитый «нацмен», хотя ему достается за недостаточное знание русского языка, в нем – мягкость, но не покорность, он – человек с чувством собственного достоинства. Богданов в исполнении опытного, занявшего свою нишу в труппе Алексея Морозова, испорчен армейской службой и пьянством. Его героя жаль – в нем «убит» человек. Яркую краску добавляет образ Дмитрия Мильмана (Евгений Серзин). Мальчик из интеллигентной семьи, владеющий приемами восточного единоборства, он кажется особенно юным и хрупким среди других солдат, но в нем чувствуется внутренняя сила, позволяющая ему справляться с чудовищными армейскими буднями.
Командный состав, представленный капитаном (Павел Грязнов) и лейтенантом (Станислав Никольский), выглядит посмешищем. Они не столько страшны, сколько убоги и глупы. Место этих типов на свалке. Остается надеяться, что они остались в прошлом, хотя это лишь предположение. Из прежнего состава осталась только Мария Никифорова. За это время она стала мастером. В прежнем спектакле использовалась комедийная сторона ее дарования. Ее сцена была, можно сказать, маленьким спектаклем в спектакле. Она по-прежнему выходит в огромной солдатской шинели, которая ей коротка. Торчат из-под нее необъятные штаны, в прежние времена именуемые «трико». Внешне это злая пародия на женщину. Но это секундное впечатление. Героиня Марии Никифоровой с ее безмерной добротой, извечной русской бабьей жалостью вырастает до символа России, внося в этот, казалось бы, бытовой эпизод патетическую ноту.
Прелестна Дана Абызова (Татьяна). Среди грубой, пьяной, потерявшей человеческий облик солдатни она выделяется, как нежный цветок, олицетворение женственности, который будет бездумно и безжалостно растоптан.
Меняются времена, и мы с ними. Спектакль вызывает иные чувства, чем прежний. В этой чудовищной оргии организованности вырисовываются индивиды, личности, и театр, едва ли сегодня не первый, сказал нам об этом. Диалог между сценой и публикой, чем славится русский театр, продолжается, и это не пустые слова.
Тот же педагогический состав работал над спектаклем. Сценограф Порай-Кошиц, режиссер Валерий Галендеев, педагоги Михаил Александров, Евгений Давыдов, Юрий Хамутянский, Юрий Васильков. И постановщик Лев Додин. К маститым мастерам прибавился режиссер-ассистент Олег Дмитриев, участник первого, ставшего легендой спектакля.
Vivat Academia,
Vivant professores!
Санкт-Петербург
