Нас не затроллишь!

Магия страсти. Фото Елены Фетисовой предоставлено пресс-службой Большого театра

Никогда не разговаривайте с неизвестными. И уж точно не ставьте для них балеты. Этому принципу Жан-Кристоф Майо не изменял как минимум последние лет 20. С тех пор как возглавил Балет Монте-Карло, оригинальные постановки создает только для своих артистов. Имя одного из самых уважаемых и желанных нынче хореографов можно увидеть на афишах театров Канады, США, Дании, Германии, Швеции, Швейцарии. Но это всегда перенос из Монако. Исключение Майо сделал впервые, согласившись создать оригинальный спектакль для Большого театра. Здесь с гордостью напоминают: уже много лет Парижская опера уламывает его поставить балет специально для ее артистов, но он неумолим. 

«Укрощение строптивой» не самый востребованный в балете сюжет. В середине 1950-х он привлек Мориса Бежара. Через 15 лет – Джона Крэнко: в 1996-м его знаменитая на весь мир танцкомедия ненадолго появилась и в репертуаре Большого театра одновременно с премьерой оригинальной версии Дмитрия Брянцева в Московском музыкальном. Майо тоже давно мечтал о шекспировской комедии. В роли Катарины  видел свою музу, «абсолют танцовщицы» – Бернис Коппьетерс. Не случилось. В работе с артистами Большого театра Бернис стала ассистентом хореографа, который искал черты своих героев теперь уже в новых исполнителях. Не склонная к нежностям Катарина Екатерины Крысановой хоть и не мегера, но явно не из семейства кошачьих. Петруччо Владислава Лантратова убедительнее в лирике, чем в грубом ухарстве. Обворожительно гибкая и грациозная (что естественно у Ольги Смирновой) Бьянка не глупее сестры, просто не идет напролом. А недалекий и до приторности положительный Люченцио (Семен Чудин) недаром так скоро наскучил невесте. 

Майо считает «Укрощение строптивой» одной из самых сексуальных пьес Шекспира. Развивает именно эту тему. С ним заодно художник Эрнест Пиньон-Эрнест. Об этом свидетельствуют сценографические доминанты – трансформирующие пространство полукруглые лестницы-пандусы и взметнувшиеся ввысь остроконечные колонны. Недвусмысленные символы. В этой истории вообще все прямолинейно. Постановщик декларирует: «Катарина и Петруччо вовсе не такие сложные, как кажется». Игра ума, дуэль остроумий превращается в силовую борьбу двух юных созданий пусть с чистой, но неразвитой душой. И с неизощренной сексуальностью. Тем трогательнее, тем прекраснее остановленные (герои в буквальном смысле замирают) мгновения, когда в их колючих сердцах рождается любовь. На этот раз нет обычной у Майо интонационной и эмоциональной нюансировки, выраженных в пластике тонких психологических мотиваций. Поверхностность и однозначность, отсутствие вторых планов – не недостатки, а родовые признаки этого спектакля, абсолютно укорененного в сегодняшнем дне. Характерный в этом отношении эпизод – когда, стремясь обломать непокорную жену, Петруччо отдает было ее шайке слуг. Достаточно понаблюдать за молодыми парами на улице или сходить в кино, чтобы согласиться: сегодня такие методы в порядке вещей. Не потому, что люди жестоки, а потому, что нынче время диковатое, без подтекстов. Не для фехтования остротами и вообще не для фехтования – для аргументов куда более примитивных и куда более доходчивых. 

Этот эпизод, впрочем, исключение. Спектакль веселый и динамичный. Полон иронии. Дополнительный комический эффект (вряд ли предусмотренный постановщиком) высекается из столкновения происходящего на сцене с музыкальным сопровождением. Майо собрал попурри из оперетты Дмитрия Шостаковича «Москва, Черемушки» и его музыки к кинофильмам. За каждым фрагментом у соотечественников столько ассоциаций, что в зале то и дело прыскают: услышав пародию на «Подмосковные вечера» или увидев дуэт-знакомство главных героев под воспевающую трудовые подвиги первой пятилетки «Песню о встречном», а любовное, не без лукавства, адажио Бьянки и Люченцио – под романс из «Овода». И уж откровенным троллингом выглядит сцена, когда новоиспеченный муж тащит еще не успевшую полюбить его Катарину в свои владения под траурный марш «Мы жертвою пали…», взятый из фильма о Кирове «Великий гражданин». Или любовный дуэт – на тему Восьмого квартета, посвященного композитором «памяти жертв фашизма и войны». Но все это в конечном счете спектаклю на пользу и воспринимается как один из элементов игры. К слову, эту игру с музыкой и сюжетом, эти характерность и гротеск точнее и тоньше других почувствовали, мастерски  обыграли и безупречно станцевали Вячеслав Лопатин (Гремио) и Георгий Гусев (Грумио).