Александр Матусевич
Фото Вадим Шульц
Впервые внимание широких меломанских кругов Динара Алиева привлекла в 2007-м, когда стала лауреатом конкурса Елены Образцовой. Два года спустя состоялся её дебют в Большом театре, в труппу которого она вскоре и вошла на правах штатной солистки. С тех пор Алиева стала заметным явлением на вокальном небосклоне столицы, исполнив на сцене Большого пять ведущих партий и поучаствовав в премьере «Летучей мыши» Василия Бархатова, а кроме того погастролировав по многим оперным сценам Европы и пост-СССР: из этих вояжей самый заманчивый её дебют – это моцартовская Донна Эльвира в Венской Штаатсопер.
Но Алиева не забывает и концертную деятельность: молодая солистка ГАБТа уже не раз решалась на большие сольные рециталы в главных филармонических залах столицы. Первый из таких концертов состоялся ещё в декабре 2010 года в Зале Чайковского, и с тех пор с разными программами Алиева появлялась регулярно. На днях она вновь пела сольно: на сей раз в Большом зале консерватории и выбранная программа концерта под названием «Жить мечтой» гораздо больше подошла как вокальным возможностям певицы, так и её темпераменту, чем всё то, что было презентовано столичной публике ранее.
Репертуарные рамки лирико-драматического сопрано – а именно к этому типу голосов относится инструмент Алиевой, пусть и с заметной лирической доминантой – поистине необъятен, и певицам этого амплуа хочется петь всё и сразу. Не избежала этого искушения и Алиева, нередко в прежних концертах допуская репертуарные промахи, берясь за пласты оперной музыки, которые ей не подвластны – по крайней мере, пока. Что, конечно, простительно молодости. Но главная черта умного вокалиста – это способность учиться на собственных ошибках, делать правильные выводы. И, безусловно, это про Алиеву: в подборке программы концерта в БЗК не было сделано уже ни одного неверного хода – при этом претензии артистки на некую универсальность дарования остались, и они не выглядят необоснованными.
 |
| Фото Вадим Шульц |
Первое отделение певица посвятила нежным лирическим героиням преимущественно французского репертуара: единственная итальянка – Адриенна Лекуврёр из одноимённой оперы Чилеа – литературными корнями тоже из Франции. Она, как и Луиза Шарпантье, как и Манон Массне почти идеально легли на голос певицы, которому показаны полутона и светотени, пастельные краски, где его природная красота и замечательная техническая выделка подаются во всём блеске, лишённые необходимости бороться с оркестровыми децибелами более драматически затратного репертуара. И даже позиционно неудачные пару верхушек в Гавоте Манон и глуховатые нижние ноты в арии той же героини «Adieu, notre petite table» погоды не сделали и общего позитивного впечатления не испортили: эмоциональный строй арий был схвачен и передан верно, а удач, в том числе и на коронных верхах, было куда больше.
Во втором отделении певица повеселилась вволю: сарсуэла, оперетта, мюзикл были поданы ярко, темпераментно, качественным вокалом и одновременно с пониманием жанровых и стилистических особенностей исполняемой вовсе неоперной музыки. Наибольшее впечатление оставила «убойная» выходная ария Сильвы из «Княгини чардаша» Кальмана, спетая смело и выразительно, а также органичное перевоплощение Алиевой в эдакую Карменситу – две арии из сарсуэл («Девушка из Марчены» Торробы и «Еврейский мальчик» Луны) неоспоримо свидетельствовали, что подобный репертуар артистке очень к лицу и по голосу. Впрочем, и мюзикл ей по плечу – знаменитое «Я танцевать хочу» из «Моей прекрасной леди» Лоу, спетое игриво и непринуждённо, слушалось столь же естественно, как и слегка надрывное бисовое «Summertime» Гершвина. Помимо него среди бонусов публике оказалось и попурри из русских романсов от Дины Дурбин («Эй, ямщик», «Калитка», «Две гитары»), спетые именно так, как они звучат в культовой киноленте 1940-х «Сестра его дворецкого».
Российский национальный оркестр и маэстро Константин Орбелян оказались чуткими партнёрами вокалистки, а такие их самостоятельные задорные номера как увертюра к «Орфею в аду» Оффенбаха, испанский танец из оперы «Жизнь коротка» де Фальи, мамбо из «Вестсайдской истории» Бернстайна или вальс «Весенние голоса» Штрауса добавили вечеру праздничного колорита.
