Марина Гайкович
Знал ли Пушкин, что Онегин будет ездить на мотоцикле? Фото ИТАР-ТАСС
Руководство Екатеринбургского театра оперы и балета долго размышляло над новой постановкой «Евгения Онегина» – возобновить старую версию с вареньем и кринолинами, что шла здесь 13 лет, или все же рискнуть и впустить на сцену новое прочтение классики? Выбрали второй вариант.
Пригласили интернациональную команду. За музыкальную часть отвечал Владислав Карклин – воспитанник петербургской школы, с начала нулевых он живет и работает в Европе, в прошлом сезоне дирижировал в Екатеринбурге «Борисом Годуновым», и вот теперь ему доверили постановку оперы. «Онегин» у него получился порывистым и чувственным, местами даже слишком: пара мест вышли слишком медленными (и певцы почти задыхались), отдельные фрагменты – слишком стремительными. Впрочем, молодость (героев оперы) не знает полумер, так что музыкальная интерпретация попала в точку.
Режиссер Дитер Каэги и художник Дирк Хофакер сочинили очень странный спектакль. Большая его часть (пять картин) проходит, по словам художника, в России 50–70-х годов XX века, финал стилистически оторван от предыдущего повествования и мог бы происходить где угодно – хоть в Петербурге, хоть в Нью-Йорке.
Обозревателя «НГ» всегда удручает тот факт, что западные художники, берущиеся за русскую классику, всегда аккумулируют в своих спектаклях самые расхожие и поверхностные представления о русских. Болота, водка, пьяные драки, некрасивые женщины в фартуках и халатах, жуткие мужчины в майках-алкоголичках и пр. и пр. Дальше этого режиссерская мысль не идет, к сожалению. Не хочет он копнуть чуть глубже, чем поверхностное отражение псевдорусской жизни. И потом: в усадьбе (на даче?) Лариных (в 50–70-х годах прошлого века!) есть настоящий бассейн, Ольга нежится на шезлонге и пользуется кремом от загара, Онегин приезжает на модном импортном мотоцикле (зал аплодирует) – и таких ошибок здесь масса. Вот еще один перл: Ленский перед дуэлью сидит не на пеньке, а на мертвом олене… Момент выстрела (понятно, что настоящей дуэли здесь быть не может, идет охота), кстати, придуман ловко. Онегин отказывается стрелять и пытается уйти, всем видом показывая: погорячились и баста, поворачивается спиной, и Ленский, соглашаясь, стреляет в воздух, на что его друг рефлексивно реагирует, мгновенно оборачивается и стреляет.
А дальше режиссер словно брезгливо стряхивает весь этот русский быт и оказывается на более близкой и удобной территории. Здесь он пользуется приемом из «Дон Жуана» в постановке режиссера Роберта Карстена (Ла Скала, 2011): под торжественное звучание полонеза раздвигается занавес, и зрители видят отражение бело-золотого зала на зеркальном полотне. Открываются двери, входят капельдинерши, красивые пары, начинается званый вечер. Действительно, очень эффектно. Хор остается в зале, Онегин и Гремин появляются в ложе рядом со сценой. Татьяна выходит поздравить пару танцоров, и тут их взгляды встречаются. Самая пронзительная сцена спектакля – их безмолвное объяснение в любви на фоне арии Гремина. Татьяна медленно отходит от одного края сцены к другому, спиной, не оборачиваясь. Медленно опускается вниз по краю портала, и тут встречаются и «говорят» их руки.
Объяснение происходит тут же, пока гости заняты ужином (зеркальный занавес становится прозрачным, и мы видим фигуры людей в глубине сцены). Здесь, кстати, еще одна цитата – из «Евгения Онегина» в постановке Деборы Уорнер с Анной Нетребко (Метрополитен-опера, 2013). И проповедь Онегина в третьей картине, и отказ Татьяны в седьмой заканчиваются страстным прощальным поцелуем.
Эти две картины словно оторваны от предыдущего повествования. Ничто здесь не напоминает заданную в начале стилистику. По идее, мужчины должны быть в костюмах и галстуках, а не во фраках и бабочках. Онегин, который должен был отсидеть в тюрьме (все-таки убийство совершил, пусть и по неосторожности), является «с корабля на бал», как настоящий франт. Но кажется, не затей режиссер игру «в русских» и построй свою версию, отталкиваясь от стилистики последних картин, постановка была бы куда интереснее и цельнее.
Впрочем, несуразицы, отмечаемые зорким глазом профессионала, удивительным образом не мешают спектаклю быть живым, нервным, притягательным. Молодые артисты, почти ровесники пушкинских героев, не потерявшие свежести бытования на сцене, вытягивают спектакль. Татьяну пела выпускница Санкт-Петербургской консерватории, а ныне солистка Приморского театра Мария Бочманова, Онегина – солист Михайловского театра Борис Пинхасович. Она – вчерашняя студентка, с неокрепшим, но потенциально идеально «ларинским» голосом, он – опытный боец (это не первый его Онегин), а потому пару певице составляет идеальную. Ольга и Ленский – солисты театра Надежда Бабинцева и Ильгам Валиев – тоже пара крепкая, одна берет артистизмом, другой – верхними нотами, им, конечно, как показывают аплодисменты, достается вся любовь публики.
Екатеринбург–Москва
