Слезы Алисы

А вот и Кролик. Фото с официального сайта театра

Долгожданная премьера БДТ «Алиса» (по мотивам произведений Льюиса Кэрролла) с участием Алисы Бруновны Фрейндлих состоялась. Андрей Могучий и актеры БДТ освоили новое  пространство уникального деревянного театра эпохи русского классицизма: спектакль идет на сцене Каменноостровского театра, того самого, что был построен в 1827 году и отреставрирован в 2010 году (передан БДТ в 2005-м). 

 Профессионалы, да и публика, с нетерпением ждали эту постановку. Что сможет предложить новый художественный руководитель Андрей Могучий актрисе, которая любима миллионами, которую смело можно назвать кумиром публики? Как актриса пойдет на диалог с режиссером, который не только не был замечен в постановках, обеспечивающих антрепризный прокат, но и весьма радикально играл с театральным пространством, помещая жестко в свой конструктор актера и предлагая весьма и весьма регламентированные режиссерской волей правила актерского существования? Льюис Кэрролл и Фрейндлих? Алису, маленькую девочку, которая путешествует по прихотливым лабиринтам английского эксцентрика, будет играть Алиса Бруновна Фрейндлих? Неужели совпадения имен актрисы и персонажа достаточно для того, чтобы ставить спектакль?

В спектакле Могучего есть и маленькая девочка Алиса (Алиса Комарецкая, Полина Тимошилова), она входит первой в театральное Зазеркалье. А есть и Алиса, которая Фрейндлих, живущая в этом Зазеркалье. Обращение к Кэрроллу тут – остроумный режиссерский повод, чтобы поговорить о человеке театра, привычно живущем в двух измерениях – реальной и выдуманной жизни. В пространстве театра как такового всегда есть эта непонятная неофиту двойственность, когда трудно различить, кого же играет актер: себя самого или персонажа. Ведь любой талантливый актер, примеряя роль на себя, достает свои переживания, свою жизнь. Вот такая зыбкость между бытием и преображением бытия и есть сценическая канва спектакля БДТ.

Тогда Королева (Ируте Венгалите) пусть и выглядит как вымышленный абсурдистский персонаж головоломки Кэрролла с париком вздыбленных волос, но вместе с тем она наделена и автобиографическими смыслами: она и мать самой Фрейндлих. Подключаются самые горькие  воспоминания о том, как дочь опоздала на похороны матери. 

Фрейндлих пережила блокаду, но из воспоминания о войне ею рассказывается жуткая история о том, как ее в числе других детей обманули воры, сказав, что бомбежка, завели в переулок и сняли пальто. Впрочем, в спектакле не всегда ясно, что берется из автобиографии, а что есть сочинение на тему. Монолог Поросенка, который стал человеком (Геннадий Богачев), к примеру, – мужчина в жизни вообще, скорей всего без каких-либо биографических указаний.

Алиса Фрейндлих входит  в это пространство сна о своей жизни в театре не как премьерша, она мятежна и смущена. Она приходит на сцену словно с улицы: маленькая, миниатюрная, в вязаной шапочке, в плаще и блуждает растерянно и тревожно среди как персонажей Кэрролла, так и своих многолетних собратьев по сцене – Валерия Ивченко, Анатолия Петрова, Евгения Чудакова, Андрея Шаркова, Георгия Штиля, Сергея Лосева.

Могучий усиливает эффект зазеркалья. Известно, что этот режиссер начинает всегда с того, что преображает пространство, чтобы выбить зрителя из привычного седла: тут зал, а тут сцена. В первом действии он намеренно  удлиняет сцену в зал. Во втором зал и сцена уравнены: зрители сидят среди актеров, кто рядом с круглым столом, кто у большой кровати. Режиссер провоцирует к импровизации и зрителя, и актера. Вот среди зрителей Светлана Крючкова, которая включается в игру товарищей. На реплику Кролика, что он кролик ого-го, из зала летит реплика, что Кролик на самом-то деле – заяц. 

Прихотливые ассоциации, лирические, автобиографические темы лишены  в спектакле сюжетного построения. Не помню, кто говорил, что манок сюжета бесчестен. Могучий не верит драме, это мы видели и в спектакле Театра наций «Circo Ambulante», и продолжает свой поиск в «Алисе», стремясь найти новые способы построения, композиции, которые бы выбивали зрителя из привычного восприятия. На мой вкус, все-таки не стоит спешить радикально расставаться с классической драмой, служащей не только литературе, но и театру. 

Маленькая Алиса говорит в спектакле, что все промокли ее от слез. Наверное, эти слезы и есть то подлинное, что дает право называться художниками.

Санкт-Петербург–Москва