Марина Гайкович
Сцена из спектакля «Блудный сын». Фото Ивана Мурзина предоставлено пресс-службой театра
100-летие Бенджамина Бриттена было отмечено нашими культурными институциями с не меньшим воодушевлением, чем 200-летие Вагнера и Верди. Оперные постановки в крупных театрах (одну из них увидим весной – спектакль Михайловского театра «Билли Бад» номинирован на «Золотую маску»), концертные программы, конференции, фильмография, издание книги на русском языке и прочее.
Британский совет в рамках «Сезонов Бенджамина Бриттена в России» привез исполнителей первого ряда. Кульминация этого цикла – два концерта тенора Иена Бостриджа: камерный вечер в Малом зале консерватории с песнями Перселла в обработке Бриттена и вокальным циклом «Кантикли» и концертное исполнение оперы «Смерть в Венеции» в Большом зале. Бостридж удивительно чувствует композиторскую интонацию, порой слишком личную, сокровенную, и это его погружение в материал впечатляет. Тенор и его коллеги – баритон Питер Колман-Райт и контратенор Йестин Дэвис провели в Москве неделю: репетиции оперы «Смерть в Венеции» шли ежедневно, и думаю, для студенческих коллективов – камерного хора и оркестра Московской консерватории – это были самые интересные дни, по крайней мере в этом концертном сезоне. Руководил процессом маэстро Геннадий Рождественский.
В Камерном театре им. Бориса Покровского аккурат в день рождения Бриттена выпустили премьеру его оперы «Блудный сын» под музыкальным руководством Геннадия Рождественского. Театр объявил российскую премьеру этого сочинения, на что тут же ответила блогосфера – оказывается, «Блудный сын» уже звучал в этом году в Санкт-Петербурге. Но то были гастроли западной труппы, так что оставим за Камерным театром пальму первенства. Даже странно, что в репертуаре наших театров или даже самого Театра им. Покровского опера появилась только в 2013-м. Партитура идеально подходит для камерной сцены, идеальное воплощение идеи Покровского: во-первых, небольшой оркестр (всего семь инструментов, как поведал публике перед премьерой дирижер Геннадий Рождественский), во-вторых, квартет солистов со сложными актерскими задачами. К тому же «Блудный сын» так и просится на русскую сцену: Бриттен написал оперу после поездки в Россию – под сильнейшим впечатлением от знаменитой картины Рембрандта в Эрмитаже, посвятил сочинение Дмитрию Шостаковичу, который был тронут и ответил, посвятив своему английскому коллеге Четырнадцатую симфонию.
Режиссер Михаил Кисляров и художница Ася Мухина решили спектакль в крайне депрессивных тонах. Люди выглядят практически как свиньи – закованные в серые футуристические промышленные скафандры, а те, что еще сохранили лицо (работники в хозяйстве Отца), изранены уродством. Сцена тонет в темноте, на протяжении двух часов – ни одного момента просветления, даже в кульминационный момент. Единственный контрастный эпизод в сценографии – яркие пластиковые юбки блудниц и огромные разноцветные игральные кости – и тот не дает разрядки, а еще больше угнетает. Так и подумаешь: а оставляет ли режиссер место прощению, милосердию или говорит о том, что эта христианская добродетель канула в Лету вместе с человеческим обликом? Хотя попытка все же была.
В сцене, когда Младший сын решает вернуться домой, он меняется с Искусителем местами, и дьявол падает на колени и просит прощения у Отца. И примиряет трогательный детский голос, читающий на фоне григорианского пения и звуков морского прибоя притчу о блудном сыне – так решены пролог и эпилог. Партитура – хотя в этом театре мало кого удивишь новой музыкой – действительно непростая, и работа исполнителей в этом спектакле, пожалуй, вытягивает спорную постановочную часть: Искусителя (эта партия была написана для друга Бриттена Питера Пирса) в первом составе поет Борислав Молчанов, Старшего сына – Алексей Морозов, Младшего – Игорь Вялых, Отца – Алексей Мочалов.
