Дарья Курдюкова
«Раздетая (Инстинкт)». Фото автора
«Свобода не гениальность» – так озаглавлена выставка произведений искусства из собрания одного из самых скандальных и успешных художников современности. «Не» – тут частица провокативная, поставленная взамен привычного в таких случаях объединяющего &. Просто Херст, к которому в арт-мире относятся неоднозначно, верит не в гениальность, а в свободу – она каждому дает право быть художником. В Москву привезли небольшую часть коллекции – зато, пишет куратор Елена Джеуна, прежде эти произведения выставляли лишь два раза. Сам Херст вопреки ожиданиям так и не прибыл.
«Покажи, что у тебя в карманах, и я скажу тебе, кто ты», – примерно так говорил на прошлой неделе про художников на презентации каталога своей выставки Андрей Ройтер. К Херсту он не имеет никакого отношения, но вспомнилось это в связи с херстовской коллекцией. Гениальность и успех всегда вызывают настороженность публики – будто оправдывалась на открытии выставки директор МАММ Ольга Свиблова. Что касается Херста, монетизировавшего знаменитый в классическом искусстве символ бренности, человеческий череп, в виде опуса «Во имя любви к богу», где череп стал платиновым и, пуще того, был «снабжен» 8601 бриллиантом, – сам художник говорит, что для него свобода в искусстве важнее гениальности. Ну а тот череп стал ехидным ответом капиталистической, постмодернистской эпохи прошлому: преходящесть преходящестью, но жить лучше красиво. И стоил он рекордные 50 млн фунтов стерлингов. Херст – художник-бизнесмен. Впрочем, в МАММ нет ни черепа, ни животных в формальдегиде. Здесь выворачивают, с позволения англичанина, его карманы. Чтобы составить его портрет.
С херстовского «я» – нескольких его работ, например, с его любимыми бабочками («Клубника и сливки») – все и начинается. За самим Херстом будет зал с друзьями по Young British Artists – фото перевоплощающейся в чужую одежду, как в чужую оболочку, Трейси Эмин, прихотливые абстрактные работы Энгуса Фэйрхерста и Кита Тайсона и т.д. Кроме YBA тут есть «уснувший» на стене голубой матрас – Rock Me, Move Me Джима Лэмби, картинка Уорхола из серии про смерть, а еще живописный портрет представителя Королевской конной гвардии, которого Бэнкси, не нарушая парадной иконографии, усадил на переодетых лошадью людей… И в центре этого мироздания – зебра-экорше с содранными черными полосками, но оставшаяся при белых, как корсетом держащих ее форму. Эта «Раздетая (Инстинкт)» Майкла Джу, несмотря на незавидное состояние, глядит лихо и придурковато и утешает, что тут не настоящее чучело. Тут – картина мира, хаотичного, бессмысленного, обыденного и пародийного. И часто – с сигнальными звоночками, мотивами смерти.
А дальше – зал за шторкой. Кульминация выставки – два раздела позади и два после. В полутемной комнате кружится парафраз средневековой Пляски смерти. От прыгающих прямо у порога скелетов – кажется, диснеевского Гуфи и цыпленка, сделанных Ли Хен Гу, – до рентгеновского снимка. От пронесенной через картины XVII–XVIII веков, через Пикассо и Уорхола темы vanitas – к Такаси Мураками и человеческим черепам, обработанным камнями и резисторами, получившим вновь выражение утраченного лица стараниями Стивена Грегори. Апогей цинизма и беззащитности, черная комедия, гомерический хохот. Приручение смерти при понимании, что она сильнее.
В идущем следом «Царстве животных», как в кунсткамере, вперемешку сгрудились и «Счастливая семья» таксидермиста Уолтера Поттера, который в 1870 году «поселил» в дом-витрину чучела птичек да зверушек, и маскирующиеся под надувных стальные слон и пташка Джеффа Кунса. Херст формирует коллекцию как коллаж, динамично перемешивая эпохи, смыслы, серьезное с китчевым.
А Елена Джеуна срежиссировала выставку, придумав сюжет и сыграв на контрастах. От работ Херста проложила маршрут к другим персонажам, к панораме мира в форме аттракциона, где жизнь бежит бок о бок со смертью, где умирание сменяется мнимым возрождением «Царства животных». Почти в самом финале вдруг все это берет новую высоту в мрачных, пронзительных работах экзистенциалистов Джакометти и Фрэнсиса Бэкона (его «Мужчина в синем II», оказывается, висит над кроватью Херста). Это напряжение куратор снимает, завершая показ поп-артом Ричарда Гамильтона, в частности его коллажем с выпятившей губы красоткой в образе. Игра победила, потому что в ней – свобода. И только уходя, вспомнишь, что коллекция Херста зовется Murderme – «Убейменя». Именно так, слитно. Не призывающим действовать глаголом, а эдаким новым существительным – состоянием то ли шутки, то ли сказанной с прищуром полуправды.
