Марина Гайкович
Не бал, но уже маскарад. Сцена из оперы.
Фото с официального сайта театра «Геликон-опера»
Судьба оперы «Бал-маскарад» сродни детективу. История шведского короля Густава III, смертельно раненного на маскараде в оперном театре, уже была увековечена в оперном жанре (в том числе и в России – король был родственником Екатерины Великой). Но в XIX веке историю про заговор против монарха не пропускала цензура, чтобы не подстрекать народ к революции – либреттист заменил шведского короля на бостонского губернатора Ричарда Уорвика. Не помогло: оперу все равно запретили – не знаем, как там в Бостоне, а здесь нечего разные вольности насаждать. Композитору, правда, оперные менеджеры об этом не сообщили, чтобы неустойку не платить, и тот честно привез партитуру в театр Сан-Карло, где рукопись закрыли на три замка, а автору велели срочно сообразить что-то новенькое, с нейтральным сюжетом. Тот возмутился, подал в суд, но дело, конечно, было затяжным. И тут – на зависть любому современному композитору – вмешался народ. Неаполитанцы вышли на улицы: они хотят новую оперу Верди! Королю ничего не оставалось, как выпустить специальный указ и разрешить «Бал-маскарад» к постановке.
Дмитрий Бертман, конечно, не лишил себя удовольствия показать хорошо знакомые и, наверное, любимые им интерьеры Шведской оперы, где он с успехом поставил уже несколько спектаклей. Блещущая золотом царская ложа, над которой висит портрет молодого губернатора, все время виднеется в глубине сцены, в то время как основное пространство создают несколько узких вертикальных панелей, местами черных, местами зеркальных, вдруг проворачивающихся наподобие крутящейся двери. Художники Татьяна Тулубьева и Игорь Нежный, как всегда, создали маленький шедевр, превратив скромную сцену «Геликона» в объемное многоплановое пространство.
Постановка в конечном счете получилась не о заговоре, и даже не о предательстве и прощении, а о том, как изменилось общество. Хотя отдельные женские костюмы скорее принадлежат прошлому веку, и облик сына Амелии и Ренато напоминает цесаревича Алексея, это опера о нашем, более жестоком и циничном, даже бесчеловечном мире. Вокруг губернатора толпа лизоблюдов, так что заговорщиков и правда не вычислишь, к тому же все как один в серых пиджаках. Колдунья Ульрика напоминает скорее сумасшедшую бездомную, и около нее толчется такой же несчастный нищий люд. Кладбище и волшебная трава подменяются на бордель и «травку» – действительно, выкуришь косячок, и любовь пройдет (но вот другая может начаться). Маски, среди которых узнаются завидные представители политической и артистической элиты, от Барака Обамы и Маргарет Тэтчер до Дэниела Крейга и Ксении Собчак, набрасываются на огромный торт с пошлыми кремовыми розами, в то время как губернатор, всего лишь в метре от них, испускает последний вздох. Жуткая картина.
Молодой дирижер Валерий Кирьянов, принявший палочку из рук Симоне Фермани, единственного прямого наследника Верди (правнука по линии незаконнорожденной дочери Верди и певицы Джузеппины Степпони, отданной на воспитание в чужую семью), очень аккуратно ведет оркестр. Среди вокальных работ больше запомнились партии второго плана: Оскар (здесь референт превращен в секретаршу) в исполнении звонкоголосой Анны Гречишкиной и Ульрика – Ирина Рейнард, певица с идеальным верхним регистром. Наталья Загоринская, от которой, помня ранние спектакли театра, всегда ждешь чуда, в этот раз в самое сердце не поразила, а Вадим Заплечный не всегда справляется с партией, справедливости ради добавим, довольно сложной.
