Григорий Заславский
Фото с официального сайта Московской консерватории
Меломаны – не самая организованная социальная группа, ждать, что они возьмутся за руки, чтоб не пропасть поодиночке, и выйдут на Большую Никитскую с протестами и в итоге добьются правды, наивно. Не возьмутся, не выйдут. Но у нас ведь и по более существенным поводам – сплошные «дни тишины» и полное общественное смирение. А раз так, то я, естественно, задумываюсь: а бывает ли социальное волнение по одному-единственному поводу? Ну вроде построения коммунизма в отдельно взятой стране? Мы знаем, бывает: «белая ленточка» у нас есть! А что, в конце концов, бывает же, что голова болит, а желудок при этом в порядке, или вдруг заболела коленка. Одна. А вторая не болит. Бывает. Но чтобы социальные чувства обострились по одному-единственному поводу, а все остальное – по барабану, – такого не бывает. В мире не бывает, наш пример – уникальный, единственный в своем роде. Третий путь, не иначе.
Я думаю об этом 1 мая, когда во всем мире отмечают День международной солидарности трудящихся в борьбе за свои права. И только в России это называется белибердово – Днем весны и труда. Миллионные демонстрации проходят в Италии, Германии, в США тоже помнят, что именно в Чикаго в конце позапрошлого века рабочие впервые начали качать права. Трудящиеся (о рабочих в значении их узком сегодня говорить – уже анахронизм) требуют повышения зарплаты, внимания к вопросам охраны труда, снижения безработицы, да мало ли проблем?! И только в России все те же бумажные цветочки и флажки, это профсоюзы – школа коммунизма тогда и капитализма сегодня радуются и весне, и труду, и дополнительным двум выходным.
Я обычный городской, столичный житель. Среднестатистический. Квартира в Москве. Дети учатся в школе. Разбуди меня ночью, спроси – что тебя волнует? Я скажу: меня в России сегодня волнует всё. Падение производства и почти полное равнодушие к развитию малого и среднего бизнеса, отсутствие квалифицированных рабочих и отсутствие каких-либо перспектив к переменам в том и в другом. Это видно, если ты ходишь по улицам, смотришь по сторонам. Рост цен на бензин. Я заправляюсь, по моим расчетам, цена за литр с начала года поднялась уже больше, чем на 10%, Росстат уверяет – на 5,4%. ЖКХ, конечно: в нашем дворе на Соколе уже не первый месяц убирается мальчик-подросток. До того текучка дворников-гастарбайтеров была сумасшедшей, никто не задерживался больше полугода. Я разговаривал с некоторыми – получают они копейки. Меня это очень волнует. И наличие в Москве десятков тысяч получающих гроши за свой труд гастарбайтеров, звереющих день ото дня, о которых – их ассимиляции или дружелюбии – никто не заботится. Это же бомба с уже запущенным механизмом. Но тишина, полная социальная апатия. В Италии, в Испании миллионы людей выходят на улицы и молчаливой демонстрацией проходят по улицам городов на следующий же день после очередной страшной трагедии. Ребенок изнасилован и убит – и на улицу выходят миллионы. Не протестуют – выражают свою солидарность. Это страны, где социальные чувства развиты, у нас же они вроде аппендикса, который, в свою очередь, рудиментарный придаток слепой кишки. Люди, которых по-настоящему волнует, что как-то не так посчитали на выборах их голоса, не смогут спокойно сидеть дома, когда по телевизору им рассказывают, что в каком-то далеком отделении полиции в Казани полицейские до смерти замучили задержанного и пытали его горлышком бутылки из-под шампанского. У нас могут. Значит, никаких органических волнений и реакций нет, а все, что было, – насильно взболтанное, неорганическое, ненастоящее.
Меня волнует, что хорошие врачи, едва появляется такая возможность, все чаще уходят из государственных больниц в частные клиники. Они не хотят быть чиновниками и «оказывать услуги». Они привыкли лечить. Умеют. Их бьют по рукам. Это очевидная проблема с далеко идущими и опасными последствиями, как и реформа образования, как и реформа РАН. Музей Маяковского меня тоже волнует! Но… Социальная пассивность – наше всё, во всяком случае – пока.
