Илья Овчинников
Дмитрий Ситковецкий, Хатия Бунятишвили и Эдгар Моро исполняют Терцет Родиона Щедрина. Фото предоставлено пресс-слукжбой фестиваля
Интернациональная команда солистов пела в сопровождении Фестивального оркестра Вербье, созданного в 2000 году. В его составе – музыканты от 16 до 29 лет, с которыми на протяжении нескольких недель занимаются солисты ведущих мировых коллективов. Оркестром дирижируют маэстро топ-класса – в нынешнем году помимо Нагано и Дютуа это Валерий Гергиев, Джанандреа Нозеда и Эса-Пекка Салонен, – в работе с которыми коллектив постоянно растет. Сегодня он является, пожалуй, главной гордостью фестиваля, в программе которого нет ни оперы, ни объединяющей идеи – каждый волен искать ее сам. Например, на поверхности «русская тема» – музыкантов из России в Вербье всегда немало: за две недели здесь выступили Григорий Соколов, Михаил Плетнев, Евгений Кисин, Юрий Башмет, Даниил Трифонов и другие. Музыке нашей страны были посвящены многие программы; в одной из них звучали сочинения Щедрина, Вайнберга, Глинки и Шостаковича.
Возрождение интереса к наследию Моисея Вайнберга достигло пика в 2010 году, когда композитору был посвящен фестиваль в Брегенце. Тогда же начались разговоры о том, что Вайнберга скоро забудут вновь, а музыкантам он якобы неинтересен; однако один из лучших концертов минувшего фестиваля украсило его Фортепианное трио, исполненное отнюдь не из-под палки. Оно стало центром вечера русской музыки, где первую скрипку играл Дмитрий Ситковецкий – чуткий, властный лидер ансамбля, менявшего состав от номера к номеру. Программу открыл Терцет Щедрина, где Ситковецкому составили компанию пианистка Хатия Бунятишвили и виолончелист Эдгар Моро. В 2011 году, когда 17-летний Моро занял II место на конкурсе Чайковского, он играл как исполнитель лет 40 с лицом юноши. Сейчас этого дисбаланса нет, и его виолончель звучит просто сногсшибательно.
Терцет написан с характерным для Щедрина блеском, где недостаток цельности формы компенсируется эффектностью каждого эпизода в отдельности. В восторг привел публику финал, где все трое весело запели «Соловей, соловей, пташечка», при этом играя музыку без тени веселья. Успех имело и трио Вайнберга, где помимо очевидных влияний Шостаковича и Прокофьева безошибочно слышен узнаваемый голос автора. За Альтовой сонатой Глинки последовал симфонических масштабов Третий квартет Шостаковича, где к Ситковецкому присоединились Борис Кушнир, Антуан Тамести и Гэри Хоффман. Затем задержаться пришлось еще на час: начался концерт-сюрприз к дню рождения основателя и руководителя фестиваля Мартина Энгстрёма. На сцену выходили Эмануэль Акс, Готье Капюсон, Елизавета Леонская, Миша Майский и многие другие.
Два номера звучали исключительно даже на этом фоне: 81-летний Дмитрий Башкиров, не выступавший больше года и, по его словам, без очков почти не видевший клавиатуры, с щемящей трогательностью сыграл «Мелодию» из «Орфея и Эвридики» Глюка. Гвоздем программы стало выступление Томаса Квастхоффа, полтора года назад прекратившего певческую карьеру: ради друга он сделал исключение и спел знаменитую Danny Boy. Насколько безупречен с точки зрения вкуса был этот импровизированный концерт, настолько же обескуражило выступление Дэвида Аарона Карпентера двумя днями позже. Первоклассный альтист, Карпентер представил одну из сонат Хиндемита, продолжил серией танго Пьяццоллы и закончил двумя пьесами, автором которых значился некто Алексей Шор. Первая под названием «Транссибирский вальс» представляла собой фантазию на тему песни «Постой, паровоз», вторая – на тему «Мурки». После этого легче понять Гидона Кремера, в 2011 году по принципиальным соображениям отменившего приезд в Вербье. Но программы камерной музыки наподобие той, что представил Ситковецкий, – из тех чудес, которые и случаются обычно на фестивалях.
Вербье–Москва
