Путь в академию или к безумию

 
Вряд ли очередь, окутавшая музейное здание уже в первые после открытия дни, рассосется в разгар отпускного сезона. Да и выставка для лета что надо – умеет произвести впечатление и легкая по характеру, несмотря на нешуточные страсти, занимавшие художников. Нет, конечно, трое студентов Королевской академии искусств – Данте Габриэл Россетти, Джон Эверетт Миллес и Уильям Холман Хант – начинали свое дело всерьез, истово бунтуя, само собой разумеется, против академических устоев и учредив в 1848-м Братство прерафаэлитов, которое добилось признания не без помощи критика Джона Рёскина. Пока по материку катились очередные революционные волны, англичанами овладел свой революционный порыв – облагородить искусство, вернув его в даль итальянского Возрождения до Рафаэля. 

 
Поэтичную таинственность своих героев они видели в литературных сюжетах от Чосера до Шекспира (на Волхонке показывают одно из программных полотен прерафаэлитов – эффектно аранжированную зеленью пруда утопленницу, миллесовскую «Офелию» с выплывшими из мертвых рук цветами) и дальше вплоть до современной литературы. Разумеется, с особым вниманием Россетти к Данте (в семье художника великого предшественника чтили, назвав одного из сыновей в его честь), который, к слову, перевел на английский дантову «Новую жизнь» и вообще-то сам был не чужд стихосложения, правда, не слишком оцененного тогдашней критикой. Наконец, Россетти в одной из знаковых своих работ – «Beata Beatrix» – превратил возлюбленную Элизабет Сиддал в Беатриче. Выпускать в своих произведениях на первые роли близких и друзей было свойственно прерафаэлитам – возможно, они считали, что негоже к таинству искусства допускать посторонних. 

 
Собственные любовные треволнения тоже с лихвой отразились в их произведениях, а переживать было из-за чего: из их любовных похождений, обмена натурщицами и разного рода (раз)очарований складывается отдельная история. Такую, кстати, сложили в небольшой английский сериал «Отчаянные романтики», некоторое время назад его показали по одному из наших телеканалов – эмоции били через край так, что даже искусство отошло на второй план. Вообще, религиозные сюжеты в их творчестве запросто соседствовали с какими-нибудь сладкими, на манер бидермайера, семейными идиллиями, а от них англичане запросто переходили к социальным драмам. Хотя все у них как-то переплеталось, и раз сакральные сцены порицали за приземленность, то почему бы было и в повседневную жизнь не добавить лирики?.. Если «Благовещение» Россетти сочли возмутительно будничным, сравнив белые одежды нахмурившейся Марии с ночной рубашкой, то Генри Уоллис, подобно Гюставу Курбе, представителю совсем иного, реалистического, направления, спокойно взялся живописать дробильщика камней. Изможденный бедняк, обессилевший после изнурительных работ, получился эдаким мучеником в окружении равнодушного пейзажа. 

 
Но идеал прерафаэлитов – романтически-задумчивые повороты длинных шей, пышные копны волос, печаль в очах, отсылающие к старинным временам одежды (для интересующихся костюмом здесь благодатное поле) и утонченная хрупкость. Их персонажи всегда чувственны и даже эротичны, так что сразу не разберешь, снедает ли их печаль или любовная истома. Это такая неускользающая красота – недаром хрестоматийную «Прозерпину», одну из которых в ГМИИ тоже привезли, Россетти писал семь или восемь раз. Красота, никак не решающаяся, склоняться ли к условности или больше к натуралистичности (как-никак на пятки живописи начинает наступать запатентованная чуть раньше прерафаэлитов фотография). Но когда желание производить впечатление становится навязчивым, трудно не уйти в салонность.
В строгом смысле слова Братство просуществовало пять лет. Россетти объявил его финал в 1853-м, когда Миллес сошел с дистанции, вступив в Академию, на которую еще недавно роптал. Но спустя время Данте встретил очередных адептов прекрасного – Уильяма Морриса и Эдварда Берн-Джонса, и дело закрутилось по новой. Надо сказать, что Моррис, довольно быстро сообразивший открыть собственное ателье и отдавший предпочтение преимущественно прикладной сфере (изготовление витражей, фресок и просто оформление интерьеров), реализовался вполне успешно – и от него до ар нуво гораздо ближе, чем от других прерафаэлитов. Не вполне понятно, отчего образцы шпалер и обоев производства его фирмы на выставке занесли в раздел «Утопия». 

 
А вот мечты Россетти обернулись антиутопией. Его модель и жена Элизабет Сиддал умерла, у самого него, вероятно, пресытившегося жизнью, натурщицами и собой в искусстве, в конце концов обнаружились признаки безумия… Впрочем, революции часто спотыкаются об антиутопии.   

Выставки великих англичан в Пушкинском музее

• Конец 2008 – начало 2009 года. «Тёрнер. 1775–1851»
• Конец 2011 – начало 2012 года. «Уильям Блейк и британские визионеры»
• 2013 год. «Прерафаэлиты: викторианский авангард», по 22 сентября