Искусство переживания

Название абонемента Московской филармонии «Новое поколение мировых звезд» интригует и задевает самолюбие столичных меломанов: неужто правда мировая звезда, как же так, а мы и не слышали. Правда, в силу молодости исполнителей, представленных филармонией, столь громкий заголовок — скорее аванс, чем констатация факта. Однако у скрипачки Александры Сумм, выступившей 15 апреля в КЗЧ вместе с НФОР под руководством Станислава Кочановского, есть все шансы со временем подтвердить это звание.

Афиша гласит: «Александра Сумм, Франция», но родилась скрипачка в Москве, а живет в Вене. Александру можно назвать продолжательницей российской скрипичной школы: ее педагогом в Венской консерватории и Университете музыки в Граце стал прославленный профессор Борис Кушнир, эмигрировавший в Австрию из СССР в начале 1980-х годов и воспитавший целую плеяду мировых знаменитостей. Карьера Александры в Европе складывается удачно: после триумфальной победы на юношеском конкурсе Евровидения в Люцерне в 2004 году она получила множество предложений, так что дальнейшая необходимость участвовать в конкурсах отпала сама собой. В 2010 году она была удостоена премии BBC Young Generation, в 2012 — престижной международной премии для молодых музыкантов London Music Masters (LMM Awards). В настоящее время Александра Сумм сотрудничает с ведущими оркестрами Европы и участвует в крупнейших музыкальных фестивалях.

Стоило ей выйти на сцену, как стало ясно, кто главный участник этого концерта. Харизматичная исполнительница притягивает к себе внимание и «держит» зал с первой до последней минуты. От нее трудно отвести глаза — и не в последнюю очередь благодаря необычайно подвижному и раскованному поведению на сцене. Кажется, что Сумм играет всем телом, задействуя не только верхнюю его часть, но и низ тоже — приседает на одно колено, встает на цыпочки, делает шаг вперед, резко откидывается назад... Головка скрипки описывает размашистые дуги и устремляется то в потолок, то в пол, то к дирижеру, то в зрительный зал. Она ни секунды не стоит смирно, даже когда просто держит скрипку в руках и слушает оркестр — создается ощущение, будто музыка проходит сквозь нее, а она колышется вместе с этим потоком, полностью отдавшись его течению.

При этом игра Александры далека от слащавой сентиментальности: ее манеру можно назвать волевой, если не мужественной. Чувствуется, что от этой хрупкой 24-летней девушки идет очень сильная энергия, превышающая энергию дирижера и оркестра вместе взятых. Сумм полностью владеет собой — при таком потоке эмоций ни разу не возникает ощущения, что ее «заносит». Проживая каждую интонацию буквально всем существом, она выдает глубоко личное и оригинальное исполнение, которое просто не может не задеть за живое слушателей. Ловишь себя на мысли, что ведь она ровесница выпускниц-пятикурсниц Московской консерватории — но как же далек ее уровень от студенческой игры. И дело тут даже не в техническом совершенстве, о котором и не думаешь, а в той степени уверенности в себе, которую невозможно представить даже у самого талантливого студента.

Эта предельная искренность и «пропускание» музыки «через себя» — не только личная черта стиля Сумм, но одна из традиций российской скрипичной школы — в том смысле, что России всегда было ближе искусство переживания, чем представления. В соответствии со Станиславским Александра «играет нутром», выкладываясь до конца, поэтому зал, захлебнувшись в восторге, готов кричать: «Верим!»

В то же время именно это качество молодой скрипачки ставит перед ней довольно серьезную проблему, найти решение которой ей только предстоит. Чтобы играть нутром, нужно, чтобы это нутро было — но когда его слишком много, возникает опасность, что исполнитель всегда будет играть только самого себя. Что, может быть, и не плохо, но в этом случае речь идет об известной стилевой ограниченности: хорошо, если нутро совпадает с мироощущением композитора в данном конкретном сочинении. А если нет? Слушая довольно-таки элегантный концерт Мендельсона, получивший в ее трактовке страстную порывистость, драматизм и экспрессию, поневоле задумываешься — а там действительно есть вся эта битва за взятие Бастилии или это только про нее саму, Александру, и к Мендельсону имеет мало отношения? Каждый мотив по отдельности в ее исполнении оказывается необычайно выразительным, но длинная линия дробится за счет постоянных акцентов. А в результате теряется легкость, грациозность и полетность, без которых невозможно представить самый знаменитый в мире скрипичный концерт.

В этом смысле очень показательным стал сыгранный на бис финал из Второй сонаты Изаи для скрипки соло — неожиданно серьезный выбор для бисовой пьесы, впрочем, полностью отвечающий темпераменту Александры. Изаи прозвучал ярко, дерзко, интересно — подчеркнуто контрастные эмоциональные перепады и надрыв на грани экзальтации пришлись здесь как нельзя кстати. Но есть подозрение, что если бы Александра Сумм играла Баха, звучало бы что-то очень похожее. А что бы произошло с Моцартом, вообще представить трудно.

Там же, где драму при всем желании найти было сложно — например, в медленной части мендельсоновского концерта, — Александра позволяла слушателям вдоволь насладиться безупречным интонированием и красивым звуком, который она извлекала из своей раритетной скрипки Гваданини 1785 года, известной как «Экс-Кавакос». Ее соло прозвучало бы еще трогательнее, получив достойный аккомпанемент — но усредненному и по динамике, и по выразительности сопровождению Станислава Кочановского явно не хватило чуткости.

Станислав Кочановский — выпускник Санкт-Петербургской консерватории, а ныне главный дирижер Симфонического оркестра Госфилармонии на Кавказских Минеральных Водах — заменил заболевшего Кристиана Васкеса из Венесуэлы, который должен был провести этот концерт. Энергетически он настолько уступал Александре Сумм, что во втором отделении, отданном оркестру, трудно было отделаться от ощущения, будто основное блюдо унесли и остался только гарнир. Довольно продолжительная эпическая Вторая симфония Сибелиуса местами слушалась откровенно скучно. Сам дирижер оживлялся только в патетических местах и старательно выделял прорезающие оркестровое тутти соло медных духовых, которые и без того были ясно слышны — куда интереснее было бы раскрасить подголоски... Тем же «крупным помолом» были сыграны и бисы — крохотное Анданте из Пятой симфонии Мендельсона и бравурный «Славянский танец» Дворжака. Иногда становилось непонятно, а зачем вообще дирижеру левая рука — все, что касается фразировки, было показано столь приблизительно, что фактически отдавалось на усмотрение оркестру. И, надо сказать, Национальный филармонический справился с этим весьма достойно.

Впрочем, публика, состоявшая в основном из дам среднего возраста, все равно осталась довольна — Кочановскому все простили за молодость и лучезарную улыбку. Что ж, на сцене совсем как в жизни: кто-то делает все, что может, а кто-то просто получает удовольствие. Каждому свое.