Дарья Курдюкова
К коллекции ММОМА старые кураторы нашли новый подход.
Фото автора
Такого у нас еще не было: часть музея отдали под кунсткамеру, а на входе упрятана в сиреневый куст милицейская машина. Сверх того, выставочный маршрут начинается микроскопом, во всех деталях являющим ваше пытливое око. Поскольку ММОМА – единственный наш музей, ежегодно (в Третьяковке это происходит куда реже) тасующий свою коллекцию (пусть и с привлечением других собраний), то каждая новая смена экспозиции становится поводом поговорить о восприятии современного искусства в целом. И хотя машина стражей порядка – лишь картина Александра Якута, какая своевременная мысль обнаружить ее уже внутри храма искусств.
Задуманный user-friendly – и в экспликациях, и в том, как свободно, с воздухом, размещены произведения – проект касается всех болевых точек contemporary art. Не сетуя, не занудствуя – легко. Сколько раз говорили: актуальное искусство – тусовка, и вот вам выставка, показывающая, какой тонкой бывает грань между образом подлинным и фантомным. Каков временной зазор между платоновской пещерой с тенями как тщедушными отражениями реальности и техническим прогрессом, вкатившим в массы поезд кинематографа? В музейном Бальном зале тени из инсталляции Марины Беловой и Алексея Политова «фланируют» плечом к плечу с паровозом, усилиями Люмьеров стершим границы условного и настоящего мира. Выставка и дальше мчится по колее, где по одну руку произведения искусства, а по другую – часто даже научные объекты, эдакое мерило подлинности. Будут даже оптические приборы, то есть современное искусство в каком-то смысле поставили на научные рельсы. Так знаменитый снимок Земли Blue Marble, сделанный в 1972-м с корабля «Аполлон-17», оказывается в центре зала «Парадокс изображений». Вокруг Земли реалистичное и условное смешались в рисунках академиста XIX века Клавдия Лебедева, в гипернатуралистичной фотоработе группы АЕС+Ф и в стилизованных вещах Айдан Салаховой и Сергея Шутова. Наука – это же о другом, о серьезном. А тут все увязано воедино, и веришь органичности такого сплетения.
Притом длинное музейное путешествие по 14 разделам – не излишняя длиннота в повествовании. Задающий вопросы (где вИдение, а где видЕние, означает ли «похожесть» образа его истинность?..) проект оказывается построенным на полутонах диалогом, то серьезным, то ироничным. Еще одна idеe fixe эпохи – кумиры и фетиши. Ими восхищаются, от них устают. Ну, кто сегодня на пьедестале? Точно концептуалист Илья Кабаков. И вот вам его альбомы да в придачу его портреты, созданные другими художниками. Вроде – все про него. Да вдруг – будто заметки на полях, «Я не Энди Уорхол» Юрия Альберта и железные «прокомпостированные» листы, «Билеты в рай» Анатолия Осмоловского. В качестве обязательной на выставке научной параллели – красивое… ископаемое, в ансамбле с другими работами обретающее добавочный смысл.
Когда взгляд Больших братьев все пристальнее следит за актуальным творчеством в маниакальных поисках оскорблений человечества, тут показывают многозначность, порой амбивалентность трактовок. Как говорил герой гоцциевского «Короля-оленя»? «Ничего не известно, дорогая дочка, ничего не известно»… С одной стороны, устраивают кунсткамеру – и как прародительницу музеев, и как собрание диковинок. С другой – ставят «правоохранительный» автомобиль с той самой картины Якута. Стражи-то эти могут поджидать любого где угодно… Поэтому в конце концов все «Сны» – о толерантности. Начинаясь взглядом в микроскоп на свой глаз, внутрь себя, самопогружением, они заканчиваются видео группы «Куда бегут собаки?». Сыплются, как снег с неба, картофелины, если хватит терпения, вы увидите теперь уже их взгляд на себе.
Впервые вместе с тематической экспозицией ММОМА открыл спецпроект. Придуманная Людмилой Андреевой, Борисом Михайловым и Ольгой Турчиной, «Экспансия предмета» вроде бы, как и «Сны…», ставит во главу угла взгляд на произведение искусства. Но если в «Снах» акцент на смотрении, здесь – на вещном мире, так что играют они в итоге на контрасте. Из комнаты в комнату, через «Чулан» и «Мастерскую», через десятки объектов, разложенных плотно-плотно, порой кажется, будто со страхом пустого пространства (но вместе с тем очень стильно), – вас ведут, показывая, как в творческом хаосе объект то живет самостоятельной жизнью, то становится элементом ассамбляжа или инсталляции. И завершается эта экспансия изящной метафорой вещности, захватившей пространство и тут же в нем растворившейся, как железные остовы «Мебели» Анны Желудь. Красной нитью через объекты Бориса Михайлова, Бориса Смертина, Дмитрия Крымова или Андрея Дюкова проходит мысль о коллажности современного сознания, которая отнюдь не отменяет поисков смысла.
При всей шутливости обе выставки метят в одну цель. Это попытка материализовать самый ход рассуждений о том, что современное искусство – пьеса с открытым финалом.
