Дарья Хаустова
Веселый Гамлет...
Фото с официального сайта Национального театра
«Гамлет» в постановке Николаса Хитнера в Национальном театре – премьера, но времени до снятия его с репертуара осталось совсем мало. В феврале спектакль уедет на гастроли на несколько месяцев и в Лондон больше не вернется. Таков уклад жизни в репертуарном театре Англии: спектакль играют не долее одного сезона.
Билеты распроданы за месяц-полтора. Но места на галерке можно приобрести утром в день спектакля. Приехать нужно примерно к 7.30, а двери откроются в 9.00. Люди притаскивают стулья из ближайшего кафе (владельцы которого нисколько не протестуют) или сидят на принесенных с собой туристических ковриках, образуя длинную, изгибающуюся вдоль причудливого фасада очередь. Многие приехали из пригорода с маленькими дорожными сумками. Все что-то читают: утренние газеты или только что приобретенные на развале книги, обсуждают прошедшие премьеры Национального. Словно подчиняясь старому ритуалу, без десяти девять англичане возвращают стулья в кафе, скатывают коврики, чинно становятся на свои места в очереди и затаенно умолкают. Служители открывают двери. Ура, успели: билеты в раек есть.
Теперь можно прогуляться по берегу Темзы до реконструированного «Глобуса», затем до площади, где «Глобус» стоял на самом деле. А в пяти шагах от него был театр «Роза», табличка с названием – на новом чопорном офисном здании. От театра до тюрьмы «Клинк» – не более 15–20 шагов. Во времена Шекспира театры и места публичных казней, арены для травли медведей жадно состязались между собой за внимание публики.
Большинство англичан из очереди так и остались ждать начала спектакля в театре. Богатый книжный магазин внутри, множество демократичных буфетов и удобных фойе, ресторан для более привередливых зрителей – в здании Национального можно поселиться, причем с комфортом.
Точно так же, как обитающая в театре публика, выглядит нынешний английский Гамлет (Рори Киннер) в куртке и с рюкзаком за спиной. Он студент, прилежно изучавший философию в Виттенбергском университете, где когда-то преподавал Мартин Лютер. Молодого человека привлекают естественные науки, изучение трофических цепей. Поэтому, конечно же: «Червь – истинный император по части пищи. Мы откармливаем всех прочих тварей, чтобы откормить себя, а себя откармливаем для червей». В самом начале Гамлет был бы счастлив вернуться в Германию и продолжить обучение, ему нечего делать в прогнившем датском королевстве. Чересчур пошло и оскорбительно для памяти отца оставаться при дворе и участвовать в классической для нынешнего телевидения пьесе «Политики, скорбящие перед камерой».
На сцене несколько съемочных бригад постоянно суетятся вокруг королевской семьи: укладывают редеющую шевелюру Клавдия (Патрик Малахайд), припудривают носик Гертруды (Клэр Хиггинс), выставляют свет и цветовой баланс, регулируют звук микрофонов… Тщательно компонуют идеальную картинку: правящие супруги, восседающие в двух викторианских креслах, журнальный столик с цветами, над ним – портрет умершего короля. Бодигарды в неизменных черных очках и с наушниками раций в кадр, конечно, не попадают. Возможно, идиллию выпуска новостей несколько нарушат включения из горячих точек, где Фортинбрас (Джейк Фэрбразер) и его боевики готовят военные операции. Но Клавдий пообещает справиться и с этим. Или телережиссер благоразумно вырежет тревожащие покой датчан эпизоды.
Гамлет потрясен и раздавлен известием о том, как был убит его отец. В этом спектакле знаменитая «Мышеловка» – не столько способ удостовериться в злодействе Клавдия, сколько последний шанс спастись для Гамлета, если Призрак (Джеймс Лоуренсон) все же обманул его. Ибо Гамлет знает, что за смерть отца будет обязан отомстить, а эта месть погубит его самого.
Трагедия принца начинается в момент принятия на себя роли злодея. Совершенно четко, буквально: надев черную футболку со смайлом и лаконичной подписью: «Злодей». Мститель, какой бы справедливой ни казалась его месть и как бы гнусно ни было злодеяние, за которое он собирается воздать, сам становится преступником. Потому что нет у него права судить, выносить приговор и исполнять его.
Юную бойкую Офелию (Рут Негга) Гамлет действительно любил больше, чем 40 тыс. братьев. И именно поэтому, становясь мстителем, понимал, что у девушки не может быть будущего рядом с ним. Девушка увлечена современной музыкой, танцами, она ярка и жизнерадостна, а главное, она пока еще чиста. При таком дворе чистота ее надолго не сохранится, и лучше пусть уходит в монастырь.
Смерть Полония (Дэвид Кэлдер) – проклятие для Гамлета. Дополнительное подтверждение, что благой месть быть не может и непременно порождает лишние жертвы. Хитрый старый царедворец (вполне современный министр) не был безвинен, но к гибели короля он не причастен. А теперь смерть Полония влечет за собой новое несчастье: сходит с ума Офелия.
Впрочем, возможно, помешательство девушки сродни мнимому помешательству Гамлета – это способ противостоять творящейся вокруг мерзости. Сумасшедшая ли, бунтарка ли – Офелия не должна мелькнуть перед камерой или, еще хуже, дать интервью журналистам. Девушку уволакивают охранники Клавдия, после чего объявляют о произошедшем несчастном случае. Естественно, по этому поводу дается очередная благообразная пресс-конференция. Очень возможно, что королева не знает обстоятельств смерти Офелии, девочку жалеет искренне, но совершенно явно испытывает облегчение: она надеется, что теперь правила приличия во дворце нарушены не будут.
В столь современном (и по обстановке, в которой действуют герои, и по смыслу) спектакле интересно решена сцена поединка Гамлета и Лаэрта. Гамлет предлагает спортивное состязание по старинному обычаю: на рапирах. Сценический поединок захватывает красотой исполнения. И особенно чудовищным становится обращение благородного искусства ведения боя в трусливое убийство.
Едва верный Горацио (Гилес Терера) успел оплакать Гамлета, как над теплыми еще телами уже дает интервью бравый Фортинбрас.
Лондон–Москва
Дарья Гармоненко