Илья Овчинников
Солдатская правда Алвиса Херманиса.
Фото с Ruth Walz/Salzburgerfestpiele.at
Нынешнее лето останется в истории Зальцбурга в первую очередь благодаря опере Бернда Алоиза Циммермана «Солдаты», поставленной Алвисом Херманисом. Еще до мировой премьеры (1965) «Солдаты» заслужили репутацию одной из самых сложных для постановки опер: партитура предъявляет экстремальные требования как к вокалистам, так и к оркестру, в составе которого практически все мыслимые инструменты. Неслучайно по изначальному замыслу часть партий должна была звучать в записи; в Зальцбурге все они исполняются вживую, хотя постановку «Солдат» хочется назвать подвигом не только поэтому.
Музыкально «Солдаты», несомненно, наследуют опере Альбана Берга «Воццек»; правда, степень эмоциональной взвинченности «Солдат» несравненно выше. Это сходство не случайно: Георга Бюхнера (1813–1837), автора драмы «Воццек», что легла в основу оперы Берга, весьма привлекала фигура Якоба Михаэля Райнхольда Ленца (1751–1792), автора комедии «Солдаты», без которой «Воццека» могло бы не быть. Условно говоря, насколько Ленц повлиял на Бюхнера, настолько же Берг повлиял на Циммермана, и у Мари из «Воццека» немало общего с главной героиней «Солдат» Мари (великолепная работы Лоры Эйкин). Обе мечтают о лучшей жизни, обе изменяют любимым с красивым молодым офицером; первой предстоит погибнуть от ножа, второй – стать «полковой девкой», а затем и нищенкой, которую не хочет узнавать даже родной отец.
Каждая история печальнее другой, хотя вторая по-своему еще безнадежнее. Положивший ее на музыку Бернд Алоиз Циммерман запомнился современникам как склонный к депрессии человек, на всю жизнь травмированный участием в войне. Циммерман проявил завидное упорство в работе над оперой, которую коллеги называли неисполнимой, судя по одной только первой сцене. Премьера «Солдат» состоялась в 1965 году под управлением Михаэля Гилена; неслучайно нынешним летом 85-летнего Гилена пригласили дать пару концертов в Зальцбурге, где он показал, что куража ему по-прежнему не занимать.
Впервые взявшись за «Солдат» на нынешнем фестивале, дирижер Инго Мецмахер убедительно развенчивает миф о неисполнимости оперы; звуковая палитра предстает абсолютно цельной, хотя помимо оркестра в яме справа и слева от сцены – две группы ударных, джазовый ансамбль, две арфы, фортепиано, челеста, орган и клавесин, на котором, кстати, играет знаменитый барочный клавесинист Жори Виникур. При всей экстремальности партитуры, сразу же оглушающей так, как «Воццеку» и не снилось, так, что в течение первых минут слушатель буквально неспособен выдохнуть, – в ней есть красивейшие страницы, как, например, романс в III акте, где негромко звучат клавесин, гитара, арфа и вибрафон.
Спектакль идет в самом большом из фестивальных залов – в бывшей школе верховой езды, на сцене которой можно разместить практически что угодно. Даже еще одну школу верховой езды – именно такая надпись украшает основную декорацию: за ее громадными стеклами – не только солдатские нары, но и лошадиные стойла. Постоянное присутствие на заднем плане лошадей – как исчерпывающая метафора солдатской жизни, хотя на сцену влезли бы, наверное, и танки. Но уже ничто не отвлекает от разговоров, от рождающихся и рушащихся на наших глазах романов, тем более что многие из них разворачиваются параллельно, а большинство персонажей постоянно присутствуют на сцене.
Здесь есть место и двухэтажной кровати, где в начале спектакля шепчутся еще невинная Мари и ее сестра, тут же и дом ее возлюбленного, и покои графини де ля Рош (не менее мощная работа Габриэлы Беначковой), берущей Мари себе в компаньонки, надеясь обезопасить своего сына от связи с падшей женщиной... Всюду разбросано сено – что может быть естественнее, если рядом лошади? – играющее существенную роль во многих сценах, в том числе в финальной, когда в сено падают Мари, ставшая безымянной попрошайкой, и ее отец, неохотно швыряющий ей монету. Сено же под платьем у Мари, мечтающей о ребенке; позже, когда мечты рассеются и героиня пойдет по рукам, она сядет на кровать и будет в исступлении вытаскивать из-под платья сено буквально по одной травинке – одна из самых жутких сцен спектакля.
Циммерман заканчивает оперу барабанной дробью и стуком сапог; он отказывается от финала, где герои Ленца рассуждают о том, что солдат должны сопровождать женщины свободного нрава, иначе не избежать новых драм и новых жертв. Впрочем, ни Ленц, ни Циммерман, ни, кажется, Херманис никого из героев не осуждают; оглушительно бьют барабаны, звучит тихий минорный аккорд, на стекла проецируется старое фото полуобнаженной девицы, позирующей на кресте. Действительным же финалом потрясающего спектакля оказывается надпись «Свободу Pussy Riot!», загорающаяся над сценой после аплодисментов.
Зальцбург
