Екатерина Беляева
Традиционно фестиваль проходит в самом красивом и самом музыкальном городе Швейцарии за неделю до католической Пасхи. Такие сроки диктует Люцерну его главный конкурент Зальцбург, в котором аналогичный фестиваль по велению Герберта фот Караяна с Пасхой должен конкретно совпадать. Никаких других параллелей между двумя Пасхальными фестивалями нет. Руководитель Люцернского форума Михаэль Хефлигер, составляя программу, как и Валерий Гергиев на русское, ориентируется на европейское духовное музыкальное наследие, а сэр Саймон Рэттл, шеф Берлинских филармоников и Зальцбургского Пасхального, принимает в расчет только тот факт, что на дворе стоит весна, время, когда все просыпается, и можно исполнять любую великую музыку. Поэтому в Зальцбург едут фаны берлинского оркестра, а в Люцерн – те, кому интересны сегодняшние интерпретации религиозной музыки. Хитами люцернской афиши 2012 стали гастроли «Кингс консорт’а» под управлением Роберта Кинга и три вечера с Оркестром Баварского радио под управлением Мариса Янсонса и Бернарда Хайтинка.
Среди множества коллективов, ориентированных на аутентичное музицирование, английский консорт занимает особое место. А если говорить на чистоту, эти англичане – самые лучшие. Когда вживую слушаешь «кинговцев» понимаешь, что все их конкуренты вне игры. Модератор успеха - Роберт Кинг. Он начал свою музыкальную карьеру простым хористом в знаменитом хоре кембриджского колледжа Святого Джона и очень быстро «продвинулся» в солисты. Параллельно играл на клавесине и изучал историю музыки барокко, прежде всего Пёрселла и Вивальди. Ясно, что университетские англичане со времен открытия Бриттеном Пёрселла, не выпускали ценные манускрипты британского Орфея из своих жадных рук, однако далеко не всем было интересно пробовать сыграть Пёрселла на исторических инструментах. Правильно вычислив выгоду, которую может принести «королевская» фамилия, Роберт Кинг в 1980 создал ансамбль Кинга, объединив вокруг себя единомышленников. Он не был бы пионером аутентизма, если бы не дерзнул в 20 лет. Уже существовали – и в Англии, и во Франции, и в Германии люди, которые играли старинную музыку на старинных инструментах, но Кинг консолидировал всех и сразу – музыкантов, хористов, вокалистов, плюс у него, кембриджского выпускника, уже лежали наготове наработки по Пёрселлу, которые ждали публикации. Он заключил контракт с авторитетной записывающей фирмой Hyperion, которая специализируется на старинной музыке, и записал с ней более ста дисков (за двадцать лет), среди которых полное собрание духовных сочинений Пёрселла и Вивальди.
Сейчас трудно сказать, что именно позволяло Кингу и его «Консорту» тридцать лет держаться на плаву. В девяностые годы прошлого века аутентичный рынок был в буквальном смысле наводнен товаром, и многие магикане стиля «затонули», но Кинг и ног не замочил: он постоянно отыскивал какие-то музыкально-вокальные раритеты и издавал их. Недавно «кинговцы» отметили миллионный проданный диск. Устройство «Консорта» необычное – ансамбль может разрастаться до полноценного оркестра с хором (хор создавался Кингом одновременно с оркестром, но как отдельная организация, чтобы певцы были всегда под рукой, и также могли бы работать с другими ансамблями старинной музыки как приглашенный коллектив, носящий имя Кинга), и сужаться до двух человек – одного певца и одного музыканта. «Консорт» регулярно играет на BBC Proms и озвучивает фильмы («Код да Винчи», «Пираты Карибского моря», «Хроники Нарнии»). Кто-то обвинит маэстро в том, что он, как многие его коллеги, из инструменталистов «рванул» в дирижеры, но это не верно. Только что он садился за клавесин, чтобы записать всего! Куперена.
На Люцернский фестиваль он привез два «Реквиема». Один – Моцарта, а второй – Гайдна-младшего. Фокус такого странного выбора в том, что Кинг столкнул вместе музыку, которую раньше сравнивали только в нотном материале. Моцарт писал свой Реквием под влиянием гайдновского, и, вообще, судьба этих двух музыкантов была сильно переплетена. Кинг сумел подать оба блюда приготовленными на одной и то же жадной до упокойных месс кухне XVIII века – и было настолько вкусно, что выходя из зала не скажешь сразу – кто же гений? Моцарт, Михаэль Гайдн или Кинг с его идеями по реанимации прошлого без запаха навталина.
Янсонс, который вместе с баварцами гостит в Люцерне почти на каждую Пасху, тоже приготовил духовное блюдо. В прошлом году, правда, маэстро слукавил – вместо обязательных реквиемов продирижировал «Онегина», зато в этом году реабилитировался – представил «Глаголическую мессу» Яначека в компании со Второй симфонией Брамса. После спектакля знаменитый питерский дирижер согласился ответить на вопросы «НГ»:
- Как получилось, что в репертуар баварского оркестра снова вошла редкоисполняемая «Глаголическая месса» Яначека?
- Я всю жизнь старался расширять свой репертуар, постоянно искать что-то новое. Так было и в Осло и в Питтсбурге, где я работал. В Мюнхене и Амстерадаме продолжаю ту же линию. Это первый резон. А второй более прагматичный. Как главный дирижер хора Баварского радио я по контракту обязан исполнять сочинения для хора и оркестра. «Мессу» Яначека на самом деле играли в Мюнхене мои предшественники, и можно так сказать, что она у нас в репертуаре. Но я лично сам впервые обратился к партитуре.
- Нравится вам?
- Очень. Интересно, каким странным образом зрелый композитор выражает свою глубокую веру, хотя мы ничего особенного про религиозность Яначека не знаем. «Глаголическая месса» - духовное сочинение не в традиционном смысле.
- Вы хотите сказать, она не создана для исполнения в церкви?
- Яначек так ее написал, что для церкви его месса вообще не подходит из акустических соображений. В церквях мало что можно исполнять. Тот же «Реквием» Верди будет фонить. С Брукнером возникнут трудности. У Яначека очень насыщенная оркестровка, а в церкви нужно все играть медленнее. При задержке звука в 6-7 секунд будет полная каша.
- Работа с партитурой мессы доставила приятные минуты или усложнила жизнь?
- Яначек весь очень сложный. Он оставил много вопросов, на которые постоянно пытаются ответить исследователи. Недавно вышли новые комментарии к «Глаголической мессе». Мне было безмерно любопытно читать критические издания и рукописи, но в какой-то момент я понял, что захлебываюсь, и надо остановиться и уже выработать свою линию. В любом случае, авторские замечания были очень ценными.
- Почему же все-таки «Глаголическая месса» не похожа на все остальные мессы?
- Я так понял, что Яначек ненавидел церемониальную сторону христианства – всякие похороны, крестины, и выразил эмоциональный протест тем, что перевел международную усредненную латиницу – в милую славянскому сердцу глаголицу, понятную только своим.
- В январе вам грянет 70, есть у России шанс хотя бы в год юбилея услышать вас с одним из подопечных оркестров?
- Да, в 2013 я привезу Оркестр Баварского радио в Москву и Санкт-Петербург. 29 и 30 марта сыграем в Москве 2 программы – в первой Бетховена-Стравинского-Прокофьева, во второй – Шостаковича и Берлиоза. В Питере, к сожалению, сможем дать только один концерт – соединим Бетховена с Берлиозом.
- Почти в каждой афише Оркестра Баварского радио и Консергебау присутствует Бетховен. Это что-то значит?
- Ничего особенного. Просто в настоящий момент Бетховен – мой фаворит, я чувствую его музыку совсем иначе, чем раньше. Кажется, что что-то увидел в нем качественно другое, и не могу об этом молчать – хочу рассказать и оркестру и публике.
- Вы в очередной раз стали дирижером года за скандального (режиссер представил сюжет оперы как историю русских революций – «НГ») «Онегина» в Амстердаме? Будете продолжать с оперой?
- Я обязан по контракту раз в несколько лет «запускать» оркестр Консертгебау в Нидерладнскую Оперу. Раньше мне это казалось немного напряжным делом, но после встречи с режиссером Штефаном Херхаймом в прошлом году, я уже жду, когда мы приступим с ним к «Пиковой». Будем выпускать в 2016. Мой оперный опыт не очень велик – все время отнимают концертные программы, но сейчас я окончательно понял, что не буду отказываться от оперных проектов.
- Херхайма некоторые считают провокатором. Вас не смущает?
- Нисколько. Я не сразу принял нашего с ним «Онегина», но потом полюбил эту постановку. Все правильно, все логично. Есть перегибы как у всех молодых, однако если бы я сразу стал вникать в то, что делает Штефан, могло бы было еще прекраснее.
