Марина Гайкович
Письмо уже написано.
Фото предоставлено пресс-службой Казанского театра оперы и балета
ХХХ Международный оперный фестиваль имени Шаляпина в Казани открылся событием незаурядным: премьерой оперы «Евгений Онегин» дирижировал Михаил Плетнев.
На поклонах дирижер – обычно крайне сдержанный в проявлении каких бы то ни было эмоций – казался довольным, за кулисами терпеливо (и, кажется, с удовольствием) фотографировался с артистами. У последних меж тем за плечами был труднейший марафон: Плетнев исполняет Чайковского на грани гениальности, но это дорого стоит певцам – медленные темпы вынуждают практически по слогам пропевать текст, лишают возможности дать фразу на одном дыхании. Впрочем, в контексте целого это не так уж сильно бросается в уши и солисты звучат достойно. Ибо оркестровая ткань – от первого вздоха контрабасов до последнего трагического тутти открывает «Онегина» – какого мы в столице еще не слышали. Партитура для дирижера словно алмаз изумительной огранки, который нужно неторопливо под лупой разглядывать и восхищаться. Вступление – не череда плаксивых вздохов, а скорее бесконечная «тристановская» вязь с оттенком вагнеровского Sehnsucht – томления, страждания, предчувствия любви, – которое постепенно, из картины в картину модулирует в отчаяние, пока в дуэте «Враги» не ударят фатальные литавры. И праздничный нарядный полонез петербургской картины уже овеян безысходностью (на сцене – Онегин против нарядных и суетливых будней Невского проспекта с красивыми парочками, бубликами и мальчишками-газетчиками), только в отличие от вагнеровских героев наши обречены жить дальше – Liebestod не будет (пусть режиссер Михаил Панджавидзе и устроил последнее объяснение в декорациях, отчаянно намекающих на сцену у Канавки из «Пиковой дамы»), будет абсолютная непроглядная тоска.
Кстати, две названные мизансцены – практически единственное отступление режиссера от классического «Онегина». По словам Панджавидзе, он сознательно делал традиционную постановку: во-первых, эта опера в Казани долгое время не шла, во-вторых, это не то сочинение, где, по его мнению, стоит экспериментировать. Поэтому на сцене в интерьерах усадьбы (художник Игорь Гриневич) варят варенье, пишут пером, чинятся перед соседями, порой, что греха таить, жаждут крови (Зарецкий с первых слов чует запах жареного и не дает улечься ссоре), закатывают глазки, картинно падают на стул и обмахиваются платочком и так далее и так далее. Татьяна (Амалия Гогешвили) – томная, Ольга (Елена Максимова) – веселая и поверхностная, Ленский (Сергей Скороходов) – пылкий, Онегин (Владимир Мороз) – снисходительный (но благородный). Как у Пушкина.
Казань–Москва
