Тбилиси Гвоздем грузинской программы III Тбилисского международного театрального фестиваля, именуемой «шоу-кейс», стала последняя премьера театра имени Ш. Руставели – трагикомическая фантасмагория «Сезон охоты» Т. Чиладзе в постановке Роберта Стуруа. Он привлек огромное число зрителей, чему в немалой степени способствовал скандал вокруг имени опального режиссера (кстати, на спектакли, запланированные в ноябре, все билеты уже проданы). Но и спектакль не разочаровал.
Герои «Сезона охоты» балансируют на грани сновидения, фантазии и клипового сознания современного человека, напичканного голливудской кинопродукцией и новостной информацией о всяких кошмарах дня сегодняшнего. Границы между реальным и ирреальным миром как бы вовсе не существует, потому что непонятно, где начинается и заканчивается пьеса, сочиненная драматургом Але (Георгий Барбакадзе). Когда его возлюбленная, молодая актриса по имени Ия (Ия Сухиташвили) произносит текст своей героини, которую ей предстоит сыграть, и когда она делится собственными воспоминаниями, полубредовыми мыслями и страхами. Думается, в спектакле не только воссозданы сегодняшние реалии как таковые, но и раскрыта внутренняя вселенная актрисы. Ведь Ия – человек творческий, впечатлительный, а значит, наделенный особым воображением. Эта одинокая, по сути, женщина существует в придуманном, далеком от настоящего мире, в то же время ее сознание «у времени в плену». Страшного времени┘ На сцене – странная, потусторонняя атмосфера. Этот эффект достигается с помощью светового, звукового оформления. Действие происходит в каком-то синеватом мареве. Освещение постоянно меняется. Тревожную, звенящую тишину постоянно взрывают «молчаливые» телефонные звонки, сами по себе двигающиеся стулья, звуки разбитого стекла┘ Время от времени в квартире Ии появляются какие-то люди в белом, вооруженные автоматами (сон-явь?)┘ На наших глазах эти гангстеры (а кто же они?) расстреливают человека┘ Таково начало. Как и в других постановках Стуруа на современную тему, здесь тоже появляется некий протагонист, выражающий главный протест создателей спектакля. Вероятно, не случайно это – бомж, почти юродивый (Звиад Папуашвили). Именно он, свободный и «счастливый», как он говорит о себе, «хулиганит» в доме замученной Ии, «маскируясь» под шумное и голодное привидение. Бомж ничем и никем не связан, поэтому ничто не мешает ему смело и определенно высказываться, вступать в открытое противостояние с превосходящими силами зла, охотящимися за ним. Он называет себя «мужем Мэрилин Монро» и борцом за свободу, рассказывает о том, как накоротке общался с американским президентом. «Сумасшедший, – сказал ему однажды господин президент, – мира не существует┘ как и справедливости┘ Мир – это выдумка президентов!»
Перед расстрелом «борца за свободу» ставят к стенке, на которой написана самая абсурдная фраза XX столетия: «Забудь все на свете, и пей кока-колу!». Герой, с явным антиамериканским пафосом ратующий за сохранение национального самосознания, выступает против агрессивного навязывания стандарта «из-за океана» и с горечью констатирует духовное оскудение народа. Народа, когда-то создавшего «Витязя в тигровой шкуре», а ныне довольствующегося персонажами клипов┘
Ближе к финалу люди в белом все-таки расправляются с протагонистом, а потом┘ хладнокровно отрывают головы неким бессловесным персонажам-манекенам. Куча оторванных голов, сваленных на кровать, производит, надо сказать, сильное впечатление, подкрепленное страшными видеокадрами из кинохроники эпохи фашизма (трупы уничтоженных узников концлагеря, сброшенные в яму)┘ Показательно, что послушным орудием в руках убийц становится┘ Але, по их приказу «оторвавший» голову одной из жертв и добавивший ее в общую кучу.
Тем не менее, трагедия в финале спектакля как бы снимается: история завершается в духе шоу – по голливудским стандартам: к героине является прекрасный принц из мультфильма (Сандро Микучадзе-Гаганидзе). Правда, вместо хрустальной туфельки он надевает ей на ногу┘ кроссовку. Такая вот ирония – символ времени.
По-другому – через боккачиевский «Декамерон» – выразил отношение к «нашим временам» Леван Цуладзе. Когда в финале зрительный зал Тбилисского театра имени К. Марджанишвили накрывает, подобно водопаду, огромное полотно, становится, прямо скажем, жутковато. Между тем, по замыслу режиссера-постановщика, это – очистительная волна, обновляющая человечество, освобождающая его от скверны. Чтобы родился новый человек. Чистый и безгрешный как ребенок (он под занавес и появляется на сцене)┘ Потому что чаша людских грехов переполнилась, и даже молитвы оказались бессильны помочь человечеству. Так завершается эта сценическая история. История мира как история одного человека.
Также через классический сюжет размышляет о современности Автандил Варсимашвили, представивший в рамках фестиваля «Прекрасную грузинку» Гольдони (Свободный театр). Конечно, от оригинала в спектакле мало что осталось. Экзотический антураж, искрометный юмор на грани фола и сарказм, элементы стилистики комедии дель арте – это форма, за которой – глубокая печаль режиссера и автора сценической версии, потрясенного несовершенством соотечественников. И жесткая критика в их адрес. В первую очередь – осуждение разобщенности нации, в результате которой – в пьесе, конечно, – все герои погибают. Сцена «усеяна» трупами, и напрасными оказываются страстные призывы «прекрасной грузинки» Тамары (взрыв смеха вызывает в финале появление Тамары в образе Матери-Грузии – знаменитого памятника на вершине Мтацминда) объединиться.
Далеко не все стремятся актуализировать классику и приблизить ее к современности. Так, режиссер Давид Доиашвили, чей новаторский «Макбет» уже принял участие в нескольких зарубежных фестивалях и вскоре вновь отправится за границу, представил в этом году «Сирано де Бержерак» (Театр музыки и драмы имени В. Абашидзе) – эффектное зрелище, решенное в сугубо романтическом ключе. На сцене – роскошный белый альков, напоминающий цветок┘ Время от времени он раскрывается, и нам являются персонажи на подиуме.
В одной из сцен, которая разворачивается в кондитерской, из помоста вдруг вырастает гигантский торт, который позднее превращается в корабль. Доиашвили поставил спектакль про то, что любовь – это смертельная боль, источник страданий, но и – жизни. Саму любовь воплощают в спектакле аж пять актрис, предстающих в образе Роксаны. Роксаны - на разные случаи и повороты сюжета. А Сирано – один (Имеда Арабули). Вечный Сирано, пока мир стоит. Поэт-романтик, поэт-бунтарь, которого на протяжении всей его жизни сопровождают Музы.
А Леван Цуладзе представил в фестивальной программе еще одну свою работу – психологическую драму «Малина» К. Митани. В этом камерном спектакле, ставшем в нынешнем году лауреатом национальной театральной премии «Дуруджи», на крошечном пятачке сцены перед нами разворачивается традиционный, вечный конфликт двоих: драматурга и цензора. Казалось бы, ролевые отношения определены: цензор «душит» свободного художника, всячески старается подрезать ему крылья, подчинить идеологии и «требованиям момента», а жертва произвола, выполняя волю своего мучителя, невольно становится конформистом. Но не все так просто в пьесе Коки Митани. Цензор, человек, далекий от театра, сухой, начисто лишенный чувства юмора, диктуя драматургу свои условия, бесконечно внося поправки в текст его пьесы – пародии на шекспировскую трагедию «Ромео и Джульетта» (она называется «Джулио и Ромьетта»), ведя с ним настоящую войну за каждое слово, постепенно сам заболевает сценой и становится заядлым театралом. Вот такой неожиданный ход, которым, тем не менее, не удовлетворился Леван Цуладзе. Он назначил на роль цензора актрису (Нато Мурванидзе), а не актера, тем самым добавив новый нюанс. Теперь мы видим, как развиваются не только ролевые отношения цензора и писателя, но и взаимоотношения мужчины и женщины.
На фестивале зрители увидели сразу двух «Гамлетов». Один – традиционный, следующий каждой букве Шекспира, представил театр киноактера имени М. Туманишвили (постановка А. Амиранашвили). А моноспектакль «Мой Гамлет» в постановке Бесо Купреишвили (Театр пальцев) привлек внимание, прежде всего, необычным решением. Принца Датского сыграла Кети Цхакая. Признаться, только очень смелая и амбициозная актриса идет на подобный эксперимент (вспомним Аллу Демидову). В нашем случае – двойной! Дело в том, что партнерами актрисы по замыслу режиссера стали┘ куклы. Но и это еще не все: исполнительнице пришлось взаимодействовать с «неживыми» партнерами и даже озвучивать их, то есть перевоплощаться в разных персонажей трагедии – Гертруду, Клавдия, Офелию, Озрика, Розенкранца и Гильдестерна.
Еще один эксперимент с куклами: спектакль «Мандолина капитана Корелли», в основе которого – роман английского писателя Луиса де Бернье, сценическая версия Майка Марана. Режиссер Леван Цуладзе повторяет здесь свой собственный опыт, осуществленный им в спектакле «Дама с собачкой» А. Чехова – соединяет живых актеров, грузинских и английских, с куклами. Причем главные герои предстают то в образе актеров, то в обличии трогательных марионеток. Это история о любви, жизни и смерти, о кофе и козах, наполненная фирменным грузинским юмором. При том что события происходят в Греции, в эпоху Второй мировой войны. На сцене – греки, немцы и итальянцы, попавшие в мясорубку жестокой эпохи. В спектакле трагическое сосуществует с комическим, отчетливо звучат религиозные мотивы. Особенно впечатлили мириады зажженных в церковный праздник свечей и лик Богоматери. Этот спектакль сделан был совместными усилиями тбилисского театра имени Марджанишвили и британской театральной компании «Меркурий». Специально для тбилисского фестиваля.
Дарья Гармоненко