Марина Гайкович
Иван Рудин, внимательный к музыке.
Фото предоставлено пресс-службой фестиваля Ars Longa
Заключительный концерт XI фестиваля Ars Longa оказался, пожалуй, одним из самых ярких за всю историю фестиваля, его героем стал дирижер Александр Лазарев.
Этот фестиваль придумал и организовал выпускник Московской консерватории Иван Рудин, и ставка в нем делалась на искусство молодых, но под патронатом мэтров: сыну виолончелиста и дирижера Александра Рудина было проще, чем другим, обратиться к Юрию Башмету или к собственному папе, а те, в свою очередь, как люди увлеченные и открытые всему новому, с удовольствием поддерживали начинание молодежи.
Согласие Александра Лазарева принять участие в фестивале и, как следствие, под завязку забитый Большой зал консерватории добавляют имени Ars Longa солидности.
Программа была выбрана нетривиальная: в первом отделении Иван Рудин исполнил Второй концерт Чайковского, во втором прозвучала Вторая симфония Сибелиуса. Статус идеолога и худрука фестиваля, конечно, позволяет Ивану Рудину выступать в качестве солиста. Но все же стоит признать, что как организатор он состоялся в большей степени. Может, старшие друзья и соглашаются выступить в концертах фестиваля, но навряд ли они продумывают программы или, того больше, бегают в поисках спонсоров. Стой этим вечером за пультом дирижер менее опытный или талантливый, и исполнение концерта Чайковского было бы не более чем обыденным и скучным. Особенно учитывая, что оркестр «Новая Россия» – коллектив, очень зависящий от того, кто им управляет. Под палочку Лазарева он превратился в единый, пусть и состоящий из ста винтиков механизм. Слушателя накрыла страстная волна первой части, элегический романс средней захватил кантиленой, бравурный финал окончился шквалом заслуженных оваций.
Во Второй симфонии Сибелиуса – сочинении крайне сложном и для оркестра, и для слушателя – обозреватель «НГ» наконец услышал качество оркестровой игры, которое хотелось бы слышать всегда: значит, не все так безнадежно в наших оркестрах. У Сибелиуса непростой звуковой мир: он словно овеян пустыми и холодными пространствами северных стран, его оркестр – словно пронизывающий ледяной ветер, совсем не «благозвучный» в общепринятом понимании, и тем он и прекрасен. Но тем и опасен, ибо воздействует напрямую: одна слушательница сзади не выдержала, обронив, что сегодня у нее был слишком сложный день для подобной музыки. Для оркестра и дирижера это тоже испытание: во-первых, здесь крайне важна духовая группа, во-вторых – слишком рыхлая форма, которая может на глазах «рассыпаться» и сломать тем самым целое. Но все острые углы и узкие места музыканты счастливо обошли: пасторальное начало сменилось порывами сонатного аллегро, медленная часть, где разворачивается настоящая драма, стала, как и полагается, центром симфонии, макабрический вихрь скерцо привел к финалу с ликующей кодой. А исполнение «Грустного вальса» с потрясающим пиано и необыкновенно гибкими переходами от лирической темы к игривой иначе как восхитительным и не назовешь.
