Екатерина Барабаш Горячим выдался сезон «весна-лето-2011» - в моду вошли режиссерские и дирижерские головы, которые приверженцы нынешнего театрального стиля принялись водружать на пики и с ними наперевес врываться в новый – «осень-зима» - сезон. Напуганный этими атаками, Департамент по культуре города Москвы решил всерьез показать, что судьба российской культуры вообще и театра (как наиболее пострадавшей от набегов и наездов стороны) в частности их беспокоит всерьез. А беспокоит и правда нешуточно – тут уже местной анестезией вроде уговоров и увещеваний не отделаешься – тут нужно хирургическое вмешательство.
И оно не заставило себя ждать - на прошлой неделе лишился своей должности руководитель Департамента культуры Москвы Сергей Худяков. Его место занял Сергей Капков, с недавних пор - зам Худякова, а до этого и по сию пору - директор ЦПКиО им. Горького. Любимая российская привычка лечить больные уши мазью для ног напомнила о себе в самом своем привычном российском амплуа – очередной переменой мест слагаемых, от которых не меняется не только сумма, но даже сухой остаток.
А в сухом остатке – итог невеселый. За полгода три московских театра и один оркестр расправились со своими худруками. В апреле, не став вступать в противостояние с требовавшей его отставки частью труппы, сам подал в отставку с поста худрука Театра им. Маяковского Сергей Арцибашев. В июне после тяжелой и продолжительной осады, так и не сдавшись, был смещен с должности худрука Театра им. Станиславского Александр Галибин. В июле после конфликта с труппой расстался со своим детищем, Театром на Таганке, Юрий Любимов. Неделю назад после затяжного конфликта с оркестром и письмами коллектива с требованием избавить его от нынешнего шефа приказом министра уволен худрук и главный дирижер ГАСО им. Светланова Марк Горенштейн.
В случае с Арцибашевым и Галибиным артисты уверяют, что причины их разногласий с худруками исключительно творческие – мол, не хватает актерам мудрой режиссерской руки. Арцибашев – тот якобы своим другим театром – на Покровке – сильно увлечен, поэтому Маяковку не пестует как надо. Кроме того, сильно было запущено хозяйство – полы, стены, туалеты и закулисье в целом. Галибин, по уверению труппы, заметно снизил профессиональный уровень театра, в результате чего упала посещаемость. Хотя известно, что Галибин попросту с самого начала переругался со множеством сотрудников – гардеробщиками, осветителями и другими – по вопросам, далеким от творческих. Например, запретил гардеробщикам пить чай на рабочем месте. Дальше – пошло-поехало. А с Арцибашевым не срослось в какой-то момент, со стороны и не понять. Ведь против худрука выступили как раз те актеры, которые при Арцибашеве получали главные роли, играли много. Актёры – одно слово. Бывает. Что до Любимова, то здесь и сложнее, и проще. Сложнее – потому что Таганка действительно его детище, рожденное им почти 50 лет назад. Проще – потому что в природе всему отмерен век. И театрам в том числе. Особенно таким авангардно-радикальным, какой была Таганка.
Малый театр – он ведь вряд ли умрет. Михаил Царев когда-то сравнил Малый театр с океанским лайнером – пока развернется, на дворе уже наступит другая эпоха, потому и смысла нет бежать, задрав штаны, за комсомолом и ставить, например, очередную «Малую землю». И МХТ не помрет – он слишком разный, он легко принимает в себя (с разумной долей осторожности в прежние годы, а в последние – так и безо всякой осторожности) и так же легко при необходимости отпускает пришлых, заезжих, временных. Как Америка по отношению к эмигрантам. Плавильный котел.
А Таганка – это театр молодости, максимализма, душевного энтузиазма. Представить себе, что он будет век на этом держаться, – все равно что верить в средство Макропулоса.
Тем более что справедливости ради надо отметить одну очевидную вещь: умерла Таганка давно – просто сейчас мы присутствуем на ее похоронах. Та Таганка, которую помнит старшее поколение, умерла, вероятно, с возвращением Любимова из эмиграции. Во-первых, потому, что перестройка сильно поколебала необходимость в остром эзоповом языке, которым славился этот театр. Во-вторых, потому, что, понимая это, Любимов снял с репертуара спектакли, составлявшие гордость Таганки до его эмиграции.
Артисты Театра на Таганке жаловались: Любимов вместе с женой Каталин их всячески ругал, обзывал и обижал. Любимов же вместе с женой Каталин жаловались, что актеры не хотят работать, а хотят только получать зарплату и отовариваться на гастролях. Самое забавное, что правы и те, и другие. А двум правдам порой бывает невыносимо существовать вместе – какая-то одна должна победить.
Но когда драматический театр превращается в театр военных действий, всякая победа на его фронтах окажется пирровой. Сейчас, казалось бы, победили актеры Таганки – Карабас Барабас повержен, власть перешла к Мальвинам, Пьеро и пуделям Артемонам, и вот сейчас, сейчас, - ах как славно мы заживем! Запах свободы вскружил голову, уже достаточно опьяненную запахом крови, – еще бы актерам Таганки не взбунтоваться, видя пример легкой победы «маяковцев» и «станиславцев»! Власть – народу! Золотухину! Он – наш, он из наших, он нас не подведет! А Золотухин, кстати, когда актеры устроили первую свою пресс-конференцию на улице возле театра на следующий день по приезде с тех злополучных гастролей в Чехии, сидел в своем автомобиле в соседнем переулке, в шумном действе на всякий не участвовал, а только давал указания периодически отбегавшим посоветоваться с ним актерам – «то-то сказать», «того-то не говорить». И перед первым без Любимова спектакле продавал в фойе собственную книжку, чего Любимов категорически не разрешал ему делать. А как же – теперь свобода! Наплачется еще Таганка┘
Но – пусть теперь разбираются сами. Тем более что юристы обнадежили – Любимов не имеет права отозвать поставленные им спектакли, хотя грозился. Вопрос в другом. Почему вот так, один за другим, начали выпадать из обоймы худруки? Что это – временное недомогание или уже агония? Может, пора шить саван русскому репертуарному театру и провожать его в последний путь на погост, где уже покоятся древнегреческий театр, театр скоморохов и другие забытые формы сценического искусства? Нет, рано пока. Рано хотя бы потому, что альтернативы пока нет. Еще с десяток лет назад многие критики и театральные деятели, проча скорую гибель русского репертуарного театра, как волшебную мантру твердили слово «антреприза». Действительно, антрепризный театр задорно рвался на смену старенькому репертуарному, да только старик оказался сильнее, не пустил конкурента в непосредственную близость к российским театральным подмосткам, и тот, подхватив жестокий вирус халтуры и коммерции, зажил себе безбедно на просторах России.
Но годы идут, рынок наглеет, жизнь лихорадочно пытается ему соответствовать. И лишь театр делает вид, что ему все нипочем. Хотя его верхи вошли уже в такой конфликт с низами, что борьба пошла на поражение – кто кого. А чиновники, управляющие культурой, занимаются излюбленной деятельностью – кадровыми перетасовками, пытаясь убедить себя в том, что каждый случай землетрясения в том или ином театре – случайность.
Ничего подобного – все закономерно. И главная проблема тут – трудовые отношения. Заскорузлая система, при которой актер не заинтересован в игре на сцене, потому что он – на окладе и уволить его никто не может, - один из самых мощных тормозов в театральном деле. Сколько уже говорили о необходимости введения контрактной системы, но актеры не хотят ее, боятся – советская привычка до смерти сидеть на одном месте, пусть и с небольшой зарплатой, оказывается сильнее желания рисковать, обрекая себя на ежегодные треволнения: продлят контракт или не продлят?
Именно этим, кстати, руководствовались актеры Таганки, когда зимой нынешнего года грудью легли на защиту старой системы, отвоевали ее, не дали Любимову перейти к автономии, почти уж было выторгованную им у департамента культуры.
С другой стороны, и режиссеры не слишком настаивают на изменениях в трудовых отношениях – с ними хоть контракты и заключают, но контракты эти по большей части на год. Все понимают, что смешно, - ну что новый главный режиссер может сделать за год, как успеет проявить себя, исправить ошибки, которые насажает в самом начале? Галибин, например, уговаривал столичный департамент культуры подписать с ним контракт хотя бы на три года – не уговорил. Ему отвечали: «У вас зал полупустой на спектаклях». Логика в этом, конечно, есть, но отчего не дать попробовать человеку еще год-другой поруководить театром – неясно. Может, он и отношения с труппой наладил бы. Как наладил в конечном итоге Римас Туминас отношения с Театром им. Евг. Вахтангова, актеры которого тоже носили в Минкульт письма с требованием снять его с должности худрука. Притерлись, помирились – теперь живут дружно.
Некоторые предлагают создавать при театрах и прочих «дружных» творческих коллективах наблюдательные советы, что-то вроде третейских судов, состоящие из знающих толковых людей. Но вот проблема: знающие толковые люди – они ведь из того же цеха. Представить себе, скажем, как совет, состоящий из Табакова, Калягина, Смелянского, Волчек и пр., будет решать проблемы Театра на Таганке, даже человеку, обладающему слабой фантазией, невозможно.
Значит, остается уповать на здравомыслие чиновников. Но они пока предпочитают решать проблемы внесистемно, делая вид, что ни проблемы, ни системы нет.
Дарья Гармоненко