Дарья Курдюкова
От куртуазных Мадонн трудно оторвать взгляд.
Фото автора
Московский коллекционер Михаил Перченко представил в Пушкинском музее 33 картины и около 60 скульптур преимущественно XV–XVI веков, а также 9 удивительных своей тяжеловесной изысканностью предметов мебели. Все это публика видит впервые.
Европа замаячила на горизонте Михаила Перченко не сразу. Сначала он 15 лет собирал русское искусство, затем еще 8 – Восток, и только потом, последние лет 25, занимается искусством западноевропейским. Он, президент Гильдии оценщиков Международной конфедерации антикваров и арт-дилеров и владелец галереи «Старые мастера», чрезвычайно гордится, что ему первому из частных коллекционеров довелось выставиться в главном зале основного здания ГМИИ. Понятно, что это повысит статус (и цену) его коллекции – впрочем, продавать или дарить ее в планы Перченко не входит. В дар ГМИИ он предлагает часть своего графического собрания. И надеется «лет через пять» явить здесь что-нибудь еще из своей коллекции – где есть и северная живопись XVII века, и итальянская майолика┘
Средневековая скульптура – лучшая часть приобретенного Перченко, и это собрание называют одним из самых крупных в России (всего в нем около сотни скульптур). Целая красочная деревянная «гвардия» выстроилась вдоль стен Белого зала и колоннады. Иоанн Креститель, святой Георгий, отдающий нищему половину плаща святой Мартин – много-много святых. И, конечно, «Прекрасные Мадонны», роскошный прощальный подарок Европе от эпохи интернациональной готики, пышно увядавшей «осени Средневековья», как зовут это время с подачи нидерландского историка культуры Йохана Хёйзинги. Мадонны, которые уже почти куртуазны, хотя еще не до конца справились со своей чопорной пластикой. В угоду вкусам времени они становятся все миловиднее, а старательно уложенные мастером складки их одежд, кажется, почти осязаемо, тяжело шуршат. Шепот этого шуршания, кстати, расслышит и живопись, перенявшая у скульптуры любовь к монументальным драпировкам. Есть в скульптурном разделе вырезанное в конце XV века в мастерской Тильмана Рименшнайдера многофигурное «Успение Богоматери». А вот – трогающее своей наивностью небольшое деревянное «Бегство в Египет», где требующийся по всем правилам осел бредет, понурив голову с короткими ушами, отчего походит на пристыженного пса. При желании можно вообразить Белый зал Пушкинского трехнефным собором. Видимо, устроители на эту аналогию и намекали, размещая в экседре, будто в апсиде, огромный резной ретабль начала XVI века «Святые Иаков Младший (брат Иисуса) и Иоанн Евангелист».
Скульптура чередуется с живописью – с религиозными сценами и портретами в жесткой белизне воротников. Открывает живописный ряд «Бичевание Христа» – и как оно сделано! Бичующие воины одеты по последней городской моде, а их аффектированные жесты подчеркнуты «изломанной» угловатостью и яркими цветами рукавов, так что кажется, будто неистовые руки, как заведенные, ходят сами по себе. На раме дата – 1496. Самая ранняя тут работа. В экспликации значится неизвестный швабский мастер, но в перспективе этот знак вопроса надеются снять, разгадав инициалы, оставленные художником на мече одного из бичующих.
Частая составляющая подписей к произведениям – круг такого-то и школа того-то. Тут как с другими – расходящимися по воде – кругами: художники первого ряда давно распределены по музеям, поэтому чем меньшее идет от них удаление, тем больше повезло обладателю. У Перченко, к примеру, есть «Оплакивание Христа» начала XVI века – одна из ранних реплик с работы (не дошедшей до наших дней) известного нидерландца XV века Гуго ван дер Гуса. Имеется тут деловитый «Иоганн Фридрих Великодушный, курфюрст Саксонский» кисти Лукаса Кранаха Младшего. Есть Брейгель – не Старший, конечно. И не Младший, его сын, а анонимный последователь сына. «Отдых на пути в Египет» круга Иоахима Патинира (того самого, что приложил руку к утверждению пейзажного жанра) считается «жемчужиной коллекции». Хотя по части пейзажных далей больше впечатляет «Святой Иероним в пустыне» опять-таки «круга Адриана Изенбранта».
Вадим Садков, завотделом искусства старых мастеров ГМИИ, говорит, что северная готика в российских музеях представлена «скудно». Так что в определенном смысле нынешний показ – это временная «инсталляция» некоей недостающей части, впрочем, как и всякая крупная выставка. Справедливости ради стоит напомнить, что в смысле скульптуры это случай не первый – в конце 1999 – начале 2000-го в ГМИИ привозили деревянную западноевропейскую пластику из государственных музеев Берлина и из Эрмитажа (на выставку «Се человек»). В России был свой Ян ван Эйк, но советское правительство успешно сбыло три его работы в Штаты, так что теперь из крупных художников в Эрмитаже остался лишь «Святой Лука, пишущий Мадонну» Рогира ван дер Вейдена. У ГМИИ нет и того. Нидерландскую живопись примитивов, ее золотой XV век с ван Эйком, Рогиром ван дер Вейденом, Гуго ван дер Гусом и Мемлингом к нам на гастроли не возили, и неизвестно, привезут ли когда-нибудь. Жаль, конечно. Сравнить «круги» и «школы» с мастерами первого ряда – дорогого стоит.
