Наталия Звенигородская В московском Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко россиянам открыли новое имя – Йорма Эло. Премьера его балета прошла здесь в минувшие выходные.
Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко упорно гнет свою линию, прочно занимая первые позиции в рядах балетных ньюсмейкеров. Давно стало очевидным, что для устойчивого успеха помимо художественного уровня любому творческому коллективу необходим талантливый менеджмент. Глаз как у орла – чтобы углядеть незанятую нишу. Нюх как у собаки – чтобы учуять нарождающийся тренд. Железная рука, чтобы вести корабль избранным курсом, и известная гибкость, чтобы не перегнуть. Наша публика консервативна. Даже собрав полный зал на ту или иную экспериментальную премьеру, кассу российские театры по-прежнему делают на «Щелкунчиках» и «Лебединых». Нужна смелость, чтобы связывать долгосрочные планы с новыми именами. Руководство Музыкального театра оказалось не только смелым, но и мудрым. Трезво оценив потенциал труппы, с одной стороны, и публики – с другой, здесь избрали компромиссный вариант. Зрителя не огорошивают ультрамодерновыми опусами хореорадикалов. «Мягко, но твердо» его убеждают в том, что и сочиненное кем-то после Петипа, Фокина или Бурмейстера может быть красиво и гармонично.
Включать в свой репертуар балеты самых востребованных хореографов для театра становится привычкой. Сначала это были шедевры современных классиков – Начо Дуато и Иржи Килиана. Сезон 1910/11 года открывает совсем новое для российской публики, но хорошо известное в мире имя.
Йорма Эло родился в Финляндии и вроде даже хотел быть хоккеистом. Но ледовым тренировкам парень почему-то предпочел уроки у станка в Финской национальной балетной школе и в Вагановском училище в Ленинграде. Танцевал в Финском национальном балете, шведском «Кульберг-балете». В 1990 году стал солистом Нидерландского театра танца. Участвовал в спектаклях тогдашнего главы NDT Иржи Килиана, а также Ханса ван Манена, Матса Эка, Уильяма Форсайта; они повлияли на его решение стать хореографом. Как постановщик Эло сотрудничал с Базельским балетом, Норвежским и Финским национальными балетами, NDT, Датским Королевским балетом, Американским балетным театром, Балетом Сан-Франциско и другими ведущими труппами. Сейчас он – резидент-хореограф Бостонского балета.
Для своего российского дебюта маэстро выбрал одноактовку «Затачивая до остроты» («Slice to sharp») на музыку Генриха фон Бибера и Антонио Вивальди, созданную им в 2006 году для New York City Ballet. Первостепенное значение Эло придает музыке. Исполнителей выбирает не просто техничных, а способных услышать и передать музыку в танце. В московской труппе ему приглянулись Кристина Кретова, Валерия Муханова, Наталья Сомова, Анастасия Першенкова, Сергей Кузьмин, Сергей Мануйлов, Георги Смилевски и Семен Чудин. Как ни превозносит Йорма Эло русских артистов, участникам спектакля приходится несладко. С энтузиазмом взявшись за работу, они многого добились. По-новому чувствуют тела, и им это нравится. Но совершенной легкости все же еще недостает. Тоньше остальных почувствовал и точнее всех выразил заложенное хореографом Семен Чудин. Для него балет Эло может стать новой ступенькой в творчестве. Классическая школа, в современной хореографии зачастую сковывающая исполнителя, возможности Чудина не ограничила, а огранила, придав блеск тонкому рисунку.
Соединяя современное мышление и классическую выучку, хореограф остер, динамичен, чувствует отдельную позу и общую композицию. Принимая накопленное человечеством, не становится его рабом. Танцовщиц подбирает хорошо сложенных. Не делает из балерины босоножку. Наоборот, до остроты затачивает выразительные возможности пуантов. В его соло, дуэтах, в его гармоничных ансамблях виден талантливый последователь Килиана и Форсайта, но и продолжатель более давней традиции, идущей не только от Баланчина, но и, иногда кажется, от Льва Иванова. Так что метод и стиль Йормы Эло для российского восприятия оптимальны.
Дарья Гармоненко