Марина Гайкович
Кент Нагано признателен московской публике за прием.
Фото РИА Новости
В Концертном зале имени Чайковского впервые выступил Баварский государственный оркестр под управлением Кента Нагано. Слушателям оставалось убедиться, что Мюнхен может побороться за статус музыкальной столицы Европы, по крайней мере по части симфонических оркестров.
Оркестр Баварского радио и Мариса Янсонса мы слышали пару лет назад, и впечатление от их гастролей до сих пор свежо, никому его перебить не удалось. Сейчас москвичам предстояло еще одно открытие – Баварский государственный оркестр, он же оркестр местного оперного театра. Его история насчитывает, кстати, без малого 500 лет, а в России он выступает в первый раз, по приглашению Московской филармонии. Обозреватель «НГ» уже слышала этот коллектив, как раз в опере и в основном с русским репертуаром, и, честно говоря, не была им очарована. Что ж, выпал отличный шанс изменить свои представления.
В Москве баварцы играли Рихарда Штрауса – можно сказать, штатного композитора (он родился и жил в Мюнхене, а также был музыкальным директором театра), и Антона Брукнера. Программа сложная, без экивоков в виде шлягеров и даже без бисов на потребу публике, после испепеляющего финала Седьмой симфонии Брукнера они невозможны. Кстати, оркестр Венской филармонии в Москве тоже играл Седьмую Брукнера – видимо, она считается «выигрышной» для гастролей, уж очень материал яркий. К тому же есть где продемонстрировать сильные стороны оркестра и дирижера: и выдержку, и способность к широкому дыханию, и умение совладать с акустикой, когда нужно донести до слушателя тончайшие нюансы, и, наконец, стройность духовых. Трепетные романтические порывы первой части, трагизм второй (где пытается пробиться светлая вторая тема, но основная, особенно после проведения у духовых, окончательно погружает во тьму) и драматизм скерцо с его резкими колкими жестами вышли у баварцев очень и очень достойно. Не говоря уже о «Метаморфозах» Рихарда Штрауса – опусе крайне сложном и требующем от исполнителей и дирижера не только колоссальной исполнительской воли, но и интеллекта. Этюд-адажио (следуя авторскому обозначению жанра) Штраус закончил в середине 1940-х годов, когда исход Второй мировой уже был предрешен, и этим сочинением словно прощался с былым величием Германии. «Я в отчаянии! Разрушен дом Гете, эта величайшая святыня мира! Мой прекрасный Дрезден, Веймар, Мюнхен – все превратилось в прах!» – писал композитор. Как лейттему вплел Штраус в музыкальную ткань сочинения тему Траурного марша из Героической симфонии Бетховена и написал в партитуре символическое «In memoriam».
Штраус, которому в истории музыки выпала честь быть самым зрелым представителем позднего романтизма (он дожил до 1949 года, когда уже вовсю развивались тенденции Новейшей, или авангардной музыки), в этом глубоко личном сочинении был и старцем, и пророком: полифоническая ткань этого адажио словно выросла из сочинений средневековых полифонистов (когда внутри каждой из групп струнного оркестра на 23 инструмента несколько голосов – только с поправкой на романтический субъективизм), но одновременно предвосхищает сочинения, которые появятся лет через 40.
Будем надеяться, что в следующие 500 лет своего существования Баварский государственный оркестр еще посетит Москву, и, быть может, не раз. А вот с Кентом Нагано нам предстоит встретиться вновь уже совсем скоро – в начале ноября он выступит в концертах к юбилею Российского национального оркестра.
